Михаил Скрябин - В тени зелёной беседки

И вот шляпа летит на мостовую под колёса проезжающей машины: «Тепло, дядя, а ты котёл напялил. Ходи, как все, шляпа». Под пьяный хохот и сальные замечания дергается вниз юбка — может, вытянется? Замечание — это серьёзнее. За это без разговора в ухо. Попробуй ответить — костей не соберёшь. Только когда компания удалилась на приличное расстояние, мужчина, подняв смятую шляпу, присоединился к тому, который, потирая ухо, тихо ругал современную молодёжь. И оба принялись громко возмущаться… милицией.

— Когда надо, ни одного милиционера не видно.

— Верно, а стоит только пропустить двести грамм, они тут как тут. И спецмедслужба, и дружинники, и вытрезвитель, и штраф. Да еще не поленятся на работу написать.

Отличное знание вторым этого вида «медицинской помощи» разъединяет пострадавших. А в это время летит на землю тот, что не курит. Те, что прижимались друг к другу, разбросаны в разные стороны; вторая пара, наоборот, соединена. Так, наводя по пути «порядок», с шумом и гоготом добрались до общежития.

Правда, настроение в компании было неровным. Семён давно уже соображал, под каким бы предлогом улизнуть. Он был трезвее других, и, главное, такое времяпрепровождение его не устраивало: удовольствия на грош, а погоришь за милую душу, на всю пятёрку. Потом ему удалось сегодня у «Астории» купить приличную рубашку, и не терпелось кому-нибудь её пристроить. А с этой компанией как бы самого не «пристроили» в ПМГ.

Юрий, наоборот, был наверху блаженства. Водка делала его «героем», а после того, как он ногой ударил упавшего на землю мужчину, Алексей потрепал его по плечу. Борис шел напролом, мало что соображая, и только после того, как узнал общежитие своего ПТУ, малость отрезвел. Драться со своими ребятами он не собирался.

— А когда тебя поперли из нашего ПТУ? — спросил он Алексея. — Я что-то тебя не припоминаю.

— Давно было, — засмеялся Алексей. — Ты тогда под стол пешком ходил. — И уточнил коротко, но броско: — До колонии.

— А… — протянул Борис. Теперь ему стало ясно, почему у парня и такой замызганный вид, и такая несовременная стрижка. — Ну, вы тут действуйте, а я отвалю.

— Как это отвалишь? — заорал Митька, но Алексей его остановил:

— Не шуми. Правильно делает. Его же сразу узнают, а по нему и до нас доберутся. И снова прощай воля. Лучше втихую. Он поманил к себе Юру: — Зайди и скажи вахтёрше, что машина подошла, коменданта спрашивают.

— А дальше? — спросил Юра.

— Что дальше? Сказал и возвращайся. Она коменданту передаст, и тот выйдет.

— Он ждёт машину?

— Какая разница.

— Если не ждёт, то и не выйдет, — резонно возразил Юра.

— Сразу видно, что ты не знаешь Петра Алексеевича. Он, если и не ждёт, выйдет. Служака. Пришла машина — значит, кто-то прислал. Выйдет узнать. А я его здесь встречу и поговорю. Один. Вы — если другие полезут. По обстановочке. Но мне не мешать.

«Пискля, пискля, а тут и голос прорезался», — подумал Юра. Алексей подтолкнул его в спину:

— Иди. Главное, не задерживайся. Чтобы он с тобой там не заговорил. Как вахтёрша снимется с места, сразу назад.

Борис Марков знал Петра Алексеевича. Видел его много раз, бывая в общежитии у ребят. Коменданта хвалили — строговат, но справедливый. Жил он тут же, в маленькой комнатке на втором этаже. Часто собирал у себя ребят, рассказывал интересные истории про войну, показывал фотографии. Сейчас ему лет шестьдесят, а на фотографиях совсем молоденький лейтенант.

— Чего у тебя с ним? — спросил Борис.

— Много будешь знать… — влез было Митька, но Алексей остановил его и зло рубанул:

— Посадил. По его милости три года вламывал. Настал черед посчитаться.

Он специально взвинчивал себя в предвкушении предстоящего «разговора», которого ждал все эти годы. Подумаешь, пошуровали немного в кладовке. Сразу под суд. Дружку условно дали, а его — в «зону», за колючую проволоку с вышками по углам — признали инициатором да припомнили, что в своё время на учёте в милиции стоял.

А виной всему комендант — с поличным поймал. Если б не он, ушли бы спокойненько, а потом толкнули барахлишко. И что обидно: если бы к нему залезли! Тогда бей, вызывай милицию — твоё право. А то надо же такой собакой быть: ради пэтэушной кладовки ночь не спал, только бы поймать! И главное, просил ведь его как человека: «Не звони в милицию, разбери на совете общежития». Не послушался. «Ну ничего, сейчас за все сполна рассчитаюсь».

Юра уже был в вестибюле. Борис нетвёрдой походкой направился к трамвайной остановке. Семён хотел воспользоваться случаем и подхватил Бориса под руку, делая вид, что помогает тому крепче держаться на ногах. Но Митька вовремя разгадал этот несложный маневр и, обняв Семена за плечи, повёл его к углу здания.

— Подождём там, — сказал он ласково, — пока люди разговаривать будут. Чего нам до их дел? Не будем мешать. Кино лучше смотреть издали.

Но «кино» не получилось. Сорвалось самым неожиданным образом. Вернувшись, Юрий сообщил, что Петра Алексеевича вчера увезли в больницу. С инфарктом. Парнишке даже страшно стало, как после его сообщения перекосилось лицо Алексея, заскрипели зубы. Нагнувшись, тот поднял с земли камень и запустил в дверь общежития.

Со звоном брызнули осколки стёкол. Это прозвучало, как команда. В окна дома полетели камни. Азарт охватил всех. Даже Борис успел подбежать и взять на себя парочку окон. Несколько секунд — и на улице снова тишина. Зато ожил и загудел дом. Но поздно — хулиганы уже бежали к остановке, спеша успеть к подходившему трамваю. Хлопок открываемой двери общежития совпал со скрежетом закрываемой двери вагона. Все, кроме Алексея, которому пришлось отложить на неопределённое время выношенную за три года месть, были довольны. Больше всех, пожалуй, Семён. И принял деятельное участие в «операции», и обошлось без драки.

В вагоне трамвая всего двое: девушка, уткнувшая нос в книгу, и на несколько сидений впереди неё — щуплый парнишка. Он обернулся на шумный приход, затем снова уставился в окно. Вся компания проследовала на заднюю площадку, а Борис остановился около девушки. То ли она чем-то напомнила Ильину, то ли для него сегодня все девушки были на одно Валино лицо. Усевшись напротив, принялся нахально разглядывать. Потом указательным пальцем правой руки приподнял её подбородок.

— Что вам нужно? — возмутилась девушка и попыталась оттолкнуть руку. Не отвечая, Борис сжал двумя пальцами её щеки, достал из кармана завалявшуюся ириску и прямо в обёртке сунул в приоткрывшийся рот девушки. Слёзы выступили на её глазах. Не в силах справиться с хулиганом, она только мотала головой. Паренёк, сидевший впереди, обернулся. Вид плачущей девушки и слова любимой песни «Мужчины, мужчины, мужчины, вы помните званье своё» подняли его с места.