Станислав Вторушин - Леший

Тут же за ужином обговорили все основные моменты контракта о морском транспорте нефти. Договорились, что до конца года компания «Сибойл» отправит через терминал в США три миллиона тонн. Контракт должен быть подготовлен в течение трех дней, его подпишут Ван дер Херст и Фил Голби.

Ужин затянулся и вечерняя программа для Хапоэля Ставриниди отпала сама собой. Прощаясь с ним у отеля, Фил спросил:

— Послушай, а где мы возьмем столько нефти?

— Надо быстрее строить трубопровод, — сказал Хапоэль. — Месторождение, которое мне удалось купить, может давать двадцать миллионов тонн нефти в год. Кстати, было бы неплохо, если бы ты снова прилетел в Москву. Забирай с собой жену и через пару дней прилетай ко мне. Чего ей тут киснуть? Слетаем на трубу, посмотрим, как там идут дела.

Надя обрадовалась тому, что им удастся снова побывать в Москве. Ей подумалось, что такая поездка станет для Фила хорошей эмоциональной разрядкой. Посмотрит на Россию, еще раз увидит ее полуголодный вороватый народ и перестанет мечтать, сидя у камина. Деньги надо делать до тех пор, пока есть возможность. В отличие от всего остального их никогда не бывает много.

Для поездки в Москву Надя специально купила норковую шубу и сапоги на меху енота. Вырядившись в обновки и напялив широкополую, похожую на ковбойскую, шляпу, она повернулась на каблуках перед Филом и спросила с задиристым вызовом:

— Ну как?

— Ты похожа на завоевательницу, — сказал он и рассмеялся.

Надя походила в обновках на красивую эксцентричную миллионершу, которая решила сыграть роль уличного хулигана. Глядя на нее, ему почему-то вспомнился балет «Галатея», где главную партию танцевала блистательная русская балерина Екатерина Максимова.

В Москве все шло по старому протоколу. В аэропорту их так же встречал «Мерседес», после небольшого отдыха в гостинице они оказались в кабинете Хапоэля Ставриниди. Он поздоровался с Филом, глядя Наде в глаза, поцеловал ее руку. Потом усадил их на диван у журнального столика, сам сел в кресло напротив. Секретарша тут же поставила на столик коньяк, тарелку с закуской и три чашки кофе. Хапоэль разлил коньяк в рюмки, чокнулся с Филом и Надей, выпил и, подождав пока выпьют они, сказал:

— Теперь показывай.

Фил достал из кейса контракт на перевозку нефти из роттердамского порта в США, протянул его Хапоэлю. Тот, перелистав страницы, бегло прочитал текст, торжествующе посмотрел на Фила и произнес, не скрывая улыбки:

— Мы будем в Америке первыми. — И без всякого перехода добавил: — Завтра мы с тобой летим в Сибирь. Надо подтолкнуть и нефтяников, и нефтепроводчиков. Подумаем о том, как быстрее начать эксплуатацию месторождения.

Надя с недоумением посмотрела сначала на Фила, потом на Ставриниди. Он перехватил ее взгляд, сказал:

— Для вас, Наденька, мы на это время устроим культурную программу. Наши девушки сводят вас в Большой театр, если хотите — в Третьяковку. Не тащиться же вам с нами в сибирскую тайгу, где до сих пор бродят непуганые медведи? Через пару дней мы вернемся.

Он засмеялся и окинул ее таким лукавым взглядом, что она не поверила его словам. Но не мог же Хапоэль в присутствии мужа сказать ей, что вернуться с трассы собирается один, а для Фила он придумал задание, которое задержит того в Сибири минимум на неделю.

Хапоэль положил глаз на Надю еще во время их самой первой встречи в Амстердаме и теперь она была для него вожделенным желанием. Ему захотелось во что бы то ни стало заиметь красивую любовницу иностранку. Такую, которая бы чувствовала себя как рыба в воде в любом европейском городе, в любой самой изысканной компании деловых людей. Надя идеально подходила для подобной роли. В том, что он заимеет ее, Хапоэль не сомневался. На деньги ее купить нельзя, у нее их достаточно. Ей нужна власть, а самой большой властью в компании располагает он, Хапоэль.

На следующий день к вечеру Ставриниди и Фил прибыли в Сибирь. Еще до наступления темноты добрались на вертолете до вахтового поселка нефтяников. Заночевать решили у них. Начальник участка нефтедобычи Филимонов позвал их на ужин. За ужином обговорили все, что касалось ускоренной разработки месторождения. Особых проблем тут не было. Нефтяники могли быстро пробурить и обустроить несколько дополнительных скважин. Добычу сдерживала труба. Вернее, ее отсутствие. Без нее ни о какой добыче нефти говорить не приходилось.

— Завтра побываем у трубопроводчиков и, думаю, решим все вопросы, — сказал Ставриниди, выпивая очередную рюмку коньяка и закусывая рябчиком, тушеным в бруснике. Закуска ему понравилась, он доедал уже второго рябчика. Кивнув Филимонову, добавил: — Если надо, я оставлю здесь своего заместителя до тех пор, пока не сдадим нефтепровод.

Ставриниди повернулся к Филу, тот опустил глаза. Его эта перспектива никак не устраивала. В Сибири стояли крещенские морозы, от которых по ночам трещали деревья. В такую погоду на трассу волка не выгонишь, там могут работать только русские. Да и Надя сойдет с ума от одиночества. На нее и без этого в последнее время постоянно накатывала хандра. «Зачем он говорит мне это?» — подумал Фил. Но заводить за столом разговор, который касается только их двоих, в присутствии других людей он посчитал неуместным. Завтра они окажутся на трассе нефтепровода, там все станет ясно.

На трассу они прилетели рано утром. На вертолетной площадке высоких гостей встречал Шумейко. Гудкова он отправил на трубопровод со строгим заданием: сделать так, чтобы все бульдозеры, экскаваторы, трубоукладочные машины работали с полным напряжением. У заказчика не должно возникнуть никаких сомнений относительно сдачи нефтепровода в срок.

Выйдя из вертолета, Фил огляделся. Он не узнал тайги, в которой побывал осенью. Тогда ее пронизывали столбы солнечного света, желтые листья, загадочно кружась, медленно опускались на землю. Филу даже показалось, что высоко в небе однажды он услышал крик пролетающих гусей.

Сегодня тайга выглядела устрашающей. Над завязшими в непролазном снегу кедрами висела морозная дымка. Даль тонула в сумеречной мгле, снег под ногами хрустел, словно толченое стекло. Фил передернул плечами и зябко поежился. Шумейко заметил это и сказал:

— Сейчас заедем ко мне, я дам вам теплые шубы и унты. У нас сегодня минус сорок три.

Ставриниди никак не отреагировал на его слова. После обильного ужина у нефтяников он чувствовал себя неважно. То ли потому, что объелся рябчиков, а, может, потому, что выпил много коньяка, в животе все время булькало и урчало. «Сейчас бы пару чашек хорошего крепкого чая свежайшей заварки. Но где его возьмешь в этой дикой глухомани?» — с отстраненной горечью думал Ставриниди.