Наталья Парыгина - Отдых у моря

— А можно перекомпостировать?

— Конечно, можно. Кому это нужно — тащиться пятьдесят часов.

Костя стремглав ринулся к кассе, чтобы успеть прежде этих, которые еще только обсуждают вопрос. Он встал в очередь. И вскоре перекомпостировал билеты на поезд, отправляющийся через полтора часа. В купейный вагон! Только места не указывались: места предоставлял проводник. Даже не пришлось ни копейки доплачивать, поскольку поезд тоже был пассажирский. Однако шел не пятьдесят, а всего тридцать два часа.

Гордый, почти забыв о разрыве с женой, Костя подошел к Люсе. Ее очередь в камеру хранения была уже близко.

— Вот, — сказал Костя, показывая Люсе билеты, — перекомпостировал. Через полтора часа наш поезд.

— Ты с ума сошел! — испуганно всплеснула руками Люся. — А яблоки?

— Ах, яблоки… Да черт с ними, с яблоками.

— Нет, это невозможно, — сказала Люся. — Ведь мы уже купили ящик. Скажите, пожалуйста, далеко здесь рынок?

Приезжие курортники не знали, где рынок. Но как раз подошла дежурная по вокзалу. Она сказала, что недалеко.

— Мы все равно не успеем, — сокрушалась Люся. — Полтора часа!.. Еще надо сдать чемодан. Почему ты не посоветовался?

— Я мог потерять очередь, — сказал Костя. — И, по-моему, я все сделал правильно.

— Если бы не яблоки, — сказала Люся.

— Давай оставим Николку с чемоданом и сбегаем на рынок, — предложил Костя.

— Умней ничего не мог придумать? — спросила Люся.

— По-моему, и так умно, — возразил Костя.

Окружающие курортники посочувствовали им и разрешили сдать чемодан без очереди. Костя с Люсей схватили Николку за руки и помчались на базар.

Выбирать яблоки не было времени. Они хватали, какие попало, лишь бы поскорее заполнить ящик.

— Берите, берите, таких яблочек вы нигде не найдете, — говорила торговка, высыпая им в ящик свой товар.

Яблоки гремели, как деревянные крокетные шары.

Расплачивалась Люся — в спешке она забыла, что у них с Костей теперь деньги врозь и что часть яблок, стало быть, должен оплачивать он.

К поезду они не опоздали. У них даже осталось время, чтобы купить на дорогу продуктов. Люся купила яиц, курицу, сазана. Костя сказал, что надо бы купить вина. Но вино было только малоградусное и дорогое.

— Даром деньги тратить, — сказала Люся. — И так истратили целый бурум.

— Все-таки я считаю, надо купить на дорогу бутылку вина.

— Ну и покупай на свои деньги.

У Кости, с тех пор как он женился, никогда не было своих денег. Он сначала не понял Люсю, машинально полез в карман. Нащупал деньги. И все вспомнил.

Он достал эти свои деньги, купил бутылку «Трифешти» и Николке шоколадку.

— Пойдем скорее на перрон, а то опоздаем, — торопила Люся.

На перрон следовало выходить через тоннель, но для этого пришлось бы возвращаться в вокзал. Прошли прямо через пути. Поезд, было объявлено, прибудет на второй путь.

— Почему-то на наш поезд почти нет пассажиров, — беспокоилась Люся.

— Потому-что никто, кроме нас, не выходит за целый час на перрон, — сказал Костя.

Было очень жарко. Хотелось пить. Прошел поезд Москва — Адлер.

— Теперь долго ждать нашего поезда, — сказал сидевший на чемоданчике старичок. — Там однопутка.

— Неужели однопутка? — не поверила Люся.

— Однопутка, — сказал старичок.

И тут объявили по радио, что поезд Сухуми — Москва опаздывает на сорок минут.

Костя предлагал пойти в вокзал. Но Люся не согласилась. И сорок минут они стояли на перроне под солнцем, под жарким южным солнцем, которое могло бы нежить их еще пять дней, если бы они не были такие психи.

Наконец подошел поезд. Двенадцатый вагон остановился в трех метрах от столба, возле которого ожидали Холодовы.

— Ну вот, — трагическим голосом проговорила Люся, — я говорила, что нужно пройти вперед.

Она схватила Николку за руку и побежала к вагону. Костя взял в одну руку чемодан, в другую — ящик с яблоками и, согнувшись под этой тяжестью, последовал за женой и сыном.

— Костя, скорей! — торопила Люся, уже ухватившаяся за поручень вагона. — Плетешься, как улитка. Поезд не будет тебя ждать. Доставай билеты.

Костя дошел до вагона, поставил ящик с яблоками и чемодан и с нарочитой медлительностью, чтобы позлить Люсю, полез в задний карман брюк, где у него лежали билеты.

— Нам нужно нижнюю полку, — подхалимским голосом говорила Люся проводнице, — я не могу с ребенком ехать на верхней полке.

— Входите пока в вагон, там будем разговаривать о полках, — сурово прервала ее проводница.

— Спасибо вам, — сказала Люся, хотя благодарить было пока не за что.

Она первая поднялась в вагон. Костя поставил на подножку Николку, погрузил на площадку весь багаж и вошел сам.

— Проси, чтобы нам дали нижнюю полку, — шипела Люся, не глядя на мужа. — Ты — мужчина, она тебя лучше послушает.

Поезд тронулся. Проводница закрыла двери, обернулась к пассажирам.

— Я вас прошу…

— Будьте добры… — одновременно проговорили Люся и Костя, так что голоса их смешались, и слов нельзя было понять. Но подобострастное выражение на лицах Люси и Кости помогло проводнице догадаться о существе дела.

— Это насчет нижней полки? — спросила она.

— У нас ребенок, — виновато проговорила Люся.

— Я вам буду очень признателен, — подключился Костя.

— Мне не надо нижнюю, — сказал Николка капризно, — я буду на верхней ехать.

— Молчи! — прикрикнула Люся и дернула Николку за вихор.

— Ладно, — милостиво проговорила проводница. — Сделаю. Идите за мной.

Семья покорно двинулась за нею по коридору. Возле одной двери в купе проводница остановилась, неторопливо достала ключ и еще раз обвела всех троих величественным и в то же время великодушным взглядом.

— Спасибо вам, — торопливо проговорила Люся.

Проводница повернула ключ и отодвинула дверь в купе.

— Вот, занимайте.

Купе было совершенно пустое.

— Эту и эту.

Проводница показала на нижнюю полку и верхнюю — над ней. Люся хотела спросить, нельзя ли занять обе нижних, но не посмела.

— Постели принести? — спросила проводница.

— Да, пожалуйста, — сказала Люся.

Костя поставил чемодан и ящик с яблоками в нижний багажник.

— Что ты делаешь! — возмутилась Люся. — Яблоки испортятся. Поставь их наверх.

Костя молча достал ящик и взгромоздил его в верхний багажник, после чего сел на лавку и стал демонстративно смотреть в окно. Его отрешенный взгляд должен был объяснить Люсе, что теперь-то уж между ними все кончено, он выполнил свой долг отца и мужа.

— Папа, смотри, какие горы, — радостно говорил Николка.

Папа молчал.

— Посади ребенка на колени, — сказала Люся.

Костя не пошевельнулся.

Проводница принесла белье, бросила его на полку, взяла два рубля и ушла. Люся с нарочитым кряхтеньем достала с третьей полки матрацы, расстелила их, заправила постели. Костя по-прежнему изображал каменную статую.