Алексей Азаров - На острие меча

Шесть с лишним месяцев!..

Рация, засевшая где-то возле церкви святого Георгия, мало-помалу превратилась в кошмар, равно опасный для Доктора, Гофмана, Костова, Павлова, Гешева, Стоянова и Кузарова. Семь специальных служб занимались ею — и безрезультатно.

Павел Павлов имел повод похвалить себя за предусмотрительность. Если бы не подсказка из Берлина о трюке с электроэнергией, операторам и сейчас предстояло бы довольствоваться ролью регистраторов передач.

15 апреля оказалось переломным.

Диспетчер городской энергосети, действовавший по плану отделения «А», «вырубил» дом 25 по улице Царя Симеона. Рация умолкла — на три минуты. Список жильцов дома, немедленно доставленный Гешеву спецгруппой инспектора Сиклунова, содержал среди прочих фамилию радиоспециалиста Эмила Попова. Гешев, не сдержавшись, швырнул в лицо Сиклунову бумаги: «Не ты ли писал в докладной «благонадежен»?!» Сиклунов побагровел, пачка бумажек хлестнула по щеке, как пощечина.

Всю ночь Гешев, запершись, просидел в кабинете. Телефоны были отключены, срочные донесения агентов, требовавшие резолюций и виз начальства, переадресовывались к заместителям шефа отделения «А», специально вызванным для такого случая из дому. Кузаров и Павлов, пытавшиеся по прямому проводу связаться с Гешевым и получить от него какие-то разъяснения, получили короткий ответ: «Потерпите до утра». Не добавив ни слова, Гешев положил трубку.

Досье Эмила Попова, и только оно одно, занимало Гешева сейчас.

Рапорты и сводки были давно знакомы, но он перечитывал их вновь и вновь, подчеркивал красным карандашом фразы, не привлекавшие прежде внимания. Секретарь четырежды приносил крепчайший черный кофе. В пятый раз Гешев вызвал его звонком, чтобы приказать доставить досье доктора Александра Костадинова Пеева.

«Заходил в сад. Стоял у фонтанчика, пил воду. Ничего предосудительного не совершал, контактов не имел…» Красный карандаш Гешева выделил из текста рапортов эту фразу. Варьируясь в словосочетаниях, но везде единая по смыслу фраза о саде и фонтанчике кочевала из рапорта в рапорт, и даты посещения сада доктором Пеевым и радиотехником Поповым совпадали. Пеев приходил днем, около трех; в три тринадцать — три пятнадцать у фонтанчика с питьевой водой появлялся Эмил. Тайник и цепочка связи. Как же Сиклунов прохлопал ее?!

На двух отдельных листах, тщательно сверяясь с досье, Гешев написал фамилии и адреса людей, близких подозреваемым.

С доктором Пеевым оказались так или иначе связанными промышленник Симеон Бурев, генерал Лукаш, генерал Марков, командующий 2-й фракийской армией, премьер Богдан Филов, полковник Стефан Димитров из Пловдивского гарнизона — дальний родственник, начальник военно-судебного отдела генерал-майор Никифор Никифоров, парламентарий Георгий Говедаров, архимиллионер Стоян Николов, полковник запаса Василев, генерал Луков, шеф жандармерии Кочо Стоянов, еженедельно обедавший с доктором в клубе Союза офицеров запаса, стажер Берлинского университета Александр Георгиев, посол в Токио Янко Пеев… С ума можно сойти! Высший свет и — вдобавок! — командир отдельного корпуса жандармов!

На полях списка Гешев написал: «Чудовищно!» Придвинул второй листок…

Здесь разношерстная публика, которую Попов, вполне возможно, использовал на связи, для отдельных поручений и сбора мелкой информации.

Сбоку Гешев приписал: «Сиклунов! Разберись и всех проверь».

Утром, с глазами красными от бессонницы, созвал своих заместителей, Сиклунова, следователя Милко Ангелова — восходящее светило отделения «А», переведенного под крыло Гешева из уголовной полиции.

Коротко, в самых общих чертах, изложил план.

Выслушал предложения, сошедшиеся на том, что первым надо брать Попова, во время радиосеанса. Через час вместе с Павловым поехал в германское посольство. Делиус пригласил Гофмана, придирчиво выспросил подробности и одобрил план.

К 16.00 четыре пеленгоавтобуса были стянуты в район церкви святого Георгия.

Расположившись веером, настроились на известную частоту.

16.30.

«МСК вызывает ЛНТ… МСК для ЛНТ…»

Четыре оператора уверенно засекли рацию.

Вызов, повторенный несколько раз подряд… Пауза… Короткий ответ корреспондирующей станции.

Сиклунов и группа захвата быстро, стараясь не шуметь, поднялись по лестнице дома 25. Один из агентов, помудрив над замком, вскрыл его отмычкой.

Попов не успел сдернуть наушники.

— Руки на колени! Вы арестованы!

Из-за спин агентов Сиклунова выдвинулись два немца, офицеры абвера, выделенные Доктором. Ловко, с профессиональной сноровкой надели на Попова наручники. Лицо Эмила дернулось: от виска ко рту пробежала судорога.

— Ну, ну, — сказал Сиклунов. — Не падай в обморок!

Эмил промолчал.

Немец выдернул из передатчика антенну, смотал ее; откинул зеленый щиток рации, зачем-то поколупал пальцем защитную краску. Сказал второму:

— Русская модель, это несомненно.

Он был экспертом, и Доктор не случайно включил его в группу захвата.

Гешев, мягко ступая по скрипящим половицам и наклонив голову к правому плечу, обошел комнату. Сделал знак агентам: начинайте. Эмил сидел, не поднимая глаз, словно ослеп и оглох. Агенты быстро, не суетясь, открывали ящики комода, перекладывали белье, взламывали половицы, а он застыл, немой и равнодушный, точно, происходящее касалось кого-то постороннего, не его. Сиклунов, возившийся в коридоре, тихонько свистнул, вошел в комнату с сияющим лицом. В руках пухленькая пачка папиросных бумажек. Гешев взял их, не рассматривая, положил в карман. Следователь Ангелов, пристроив папку на коленях, писал протокол обыска.

Все было так просто и деловито, что Эмилу стало жутко.

Ни криков: «Говори!», ни побоев, на которые Гешев, по слухам, так щедр. Ничего! Будто шло рядовое, порядком наскучившее дело…

В восемь с минутами обыск закончился.

Гешев сказал:

— Ну пошли.

На улице не было машин. Плотно сомкнувшимся кольцом окружили Попова, сели в трамвай. Агенты спинами отгородили Эмила от пассажиров. На остановке у Львова моста сошли, прогулочным шагом — цепочкой — добрались до четырехэтажного, выкрашенного охрой здания Дирекции полиции. Переступая порог, Эмил споткнулся, его поддержали.

— Входи!

В кабинете Гешева, в уголке, на самом краешке стула скромненько — руки на коленях — сидел Гармидол. Хотел было встать и уйти, но начальник жестом удержал его. Невыразительно спросил Попова:

— Знаешь, кто это?

Эмил бросил взгляд на полицейского: непомерной ширины плечи, сломанный нос профессионального боксера, расплющенные уши.

— Это Гармидол, — сказал Гешев, и Эмил вздрогнул.

Страшная слава пыточника гуляла по всей Болгарии.