Б Травен - Сокровища Сьерра-Мадре. «Шкода» ZM 00-28

— А надолго у нас хватит воды, сала и крекеров? — спросил Куртин.

— Если расходовать экономно, на три дня.

До них донесся рев ослов. Бандиты тоже встрепенулись, но особого значения этому придавать не стали. Может быть, этот рев даже успокоил их, подсказав, что перед ними в канаве не солдаты — те на ослах не ездят. Спуститься вниз, к ослам, чтобы завладеть ими, нечего и думать, пока площадка не у них в руках.

— Надо подготовиться к ночи. Как бы они не подкрались исподтишка, — проговорил Говард.

— Ни сегодня ночью у них ничего не выйдет, ни завтра, — сказал Лакод. — Сейчас полнолуние, и площадка будет освещена, как днем. Я это по прошлой ночи помню.

— Это правда, — подтвердил Говард. — Наше счастье! На ночь разойдемся по двое и будем защищать углы. Один сможет поспать до утра, другой будет настороже. Думаю, незачем говорить, что если уснут сразу оба, мы все рискуем не проснуться никогда.

Никто из бандитов на площадке не появлялся. Они оставались в лесу, откуда слышались голоса, да изредка в кустарнике появлялись смутные очертания их фигур.

— Сейчас самое подходящее время двоим отоспаться, — сказал Говард полчаса спустя. — Днем они нас больше не побеспокоят, тут опасаться нечего. Но я почти уверен, что они заявятся перед рассветом. Готов с вами поспорить.

Разобрались, кто когда будет спать, и ночь прошла вполне спокойно, если не считать одной осторожной попытки войти в клинг — это случилось перед самым наступлением темноты. Но только успели двое бандитов выскользнуть из леса, как раздался выстрел, и они отказались от своей затеи. А некоторое время спустя луна светила так ясно, что шмыгни кошка через площадку, ее тоже заметили бы.

Но в три часа утра Лакод растолкал Куртина, а Говард дал тумака Доббсу.

— Ты проснулся? — спросил Говард.

— Да, на все сто.

— Эти там зашевелились. Приближаются. С четырех сторон крадутся.

— По-моему, они вдесятером, — сказал Доббс, присмотревшись.

— Да, перешли в решительное наступление. Ну, будем надеяться, наши в том углу навострили уши. Я тебе так скажу, Доббс: как только они окажутся в центре, стреляем. Целься лучше — окажем им достойный прием. Если наши в том углу дремлют, а Куртин — соня из сонь, мы их нашими выстрелами разбудим. И они еще успеют подготовиться к встрече.

Но прежде чем наступающие оказались в центре площадки, из того угла, где засели Куртин с Лакодом, хлестнули два выстрела: те двое тоже подумали, что, может быть, стоит разбудить Доббса и старика, не подпуская бандитов слишком близко.

Однако наступающие не дали себя запугать и продолжали ползти дальше. Никого из них как будто не задело, во всяком случае — серьезно. Не раздалось ни проклятия, ни вскрика от боли.

Теперь выстрелили Доббс и старик, и один из бандитов начал крыть их на чем свет стоит — выходит, получил свое.

Скорее всего бандиты подумали теперь, что боеприпасы у них кончились, либо что это все же был трюк с привязанными ружьями, либо они бог весть что еще подумали, во всяком случае, решили положить делу скорый конец. Несколько метров еще ползли, а потом вскочили и пригнувшись побежали в сторону канавы, рассыпавшись во всю ее длину.

Теперь они, конечно, представляли собой куда более удобную мишень. Троих ранили первыми же выстрелами. Двое придерживали раненые руки, а третий, ковыляя, поплелся к лесу — его ранило в ногу. Из канавы выстрелы доносились без перерыва, а нападающие свое оружие никак применить не могли: они никого не видели, в кого же целиться? Они не знали, что там, в канаве, вдруг там для них приготовлена ловушка, западня?.. Попадали на землю, крикнули что-то друг другу и начали отползать в сторону леса.

Утро наступило очень скоро, а днем, как они теперь окончательно поняли, о наступлении приходится думать еще меньше, чем ночью.

Когда старатели снова встретились в углу, чтобы позавтракать, Говард сказал:

— Сегодня ночью они явятся опять. Но выдумают что-нибудь похитрее. Теперь они от своего не отступятся, теперь ни за что. Они раскусили, какая это удобная оборонительная линия, наша канава. О лучшем месте для своего лагеря им нечего и мечтать. Ну и потом, все наши пушки и то, что на нас и при нас. А вот что предпримем мы — об этом надо хорошенько поразмыслить.

Четверо против десяти, у которых свободен путь к отходу, четверо, питье — вся вода — которых состоит из считанных стаканов, против десяти, имеющих возможность пополнять свои запасы воды, продовольствия и даже свой численный состав — дорога-то открыта! — нет, тут об особом разнообразии планов говорить не приходится. К тому же у противника есть еще одно важное преимущество: именно он определяет, когда спать, а когда бодрствовать.

Куртин, выставленный во время завтрака часовым, воскликнул вдруг:

— Эй, сюда. Что это они затевают? По-моему, дело табак!

Все трое без промедления бросились к своим амбразурам и сразу поняли — опасность над ними нависла смертельная.

Бандиты трудились в поте лица. Рубили сучья и молоденькие деревья, начали вязать катки-фашины по индейскому образцу. Спрятавшись за ними, они могли совершенно спокойно добраться до канавы и с удобной во всех отношениях позиции обрушиться на осажденных. Допустим, в канаве они еще обменяются несколькими выстрелами, но конечный итог предрешен.

Этому плану даже Говард не смог ничего противопоставить. Что оставалось? В последнем ближнем бою продать свою жизнь как можно дороже. А кто попадет в руки бандитов, тому слез радости проливать не придется.

— Меня вообще-то удивляет, как это они раньше не додумались, — сказал Куртин. — Ведь это старый индейский трюк.

— Да, но потрудиться приходится немало, — заметил Говард.

С какой стороны ни подходили, никак не рождалась мысль, способная спасти их в этой дьявольской ситуации.

Вот если бы удалось подняться вверх по скале! Но она почти отвесная, и даже попытайся они вскарабкаться чуть повыше в надежде удержаться за одним из ее выступов, это будет безрассудством. Ночью ничего не выйдет, а днем их безо всякого труда перестреляют, а они не сумеют даже ответить.

Им ничего не оставалось, кроме как спокойно наблюдать за работой бандитов. Часа в четыре пополудни все будет готово, к этому времени следует ожидать атаку, если только они не предпочли атаковать с наступлением темноты.

Было около одиннадцати часов. Бандиты сидели у выхода на площадку и обедали. Настроение приподнятое, они смеялись. Четверо засевших в канаве были, очевидно, главным предметом их шуток, потому что всякий раз, когда им удавалось отпустить шутку в их понимании удачную, над которой они смеялись, все поглядывали в сторону канавы.

Потом наступила тишина, и осажденные не знали, чем ее объяснить и как использовать.