Б Травен - Сокровища Сьерра-Мадре. «Шкода» ZM 00-28

И трое бандитов были переданы в руки полиции.

Говард — человек занятой. Насладиться отдыхом, как он рассчитывал, ему не удалось. Ведь он превратился в знаменитого чудо-доктора! Индейцы, живущие в высокогорье, все очень здоровые и достигают возраста, который европейцам кажется сказочным. Они беззащитны лишь против «привозных» болезней. И хотя большинство из них может похвастаться завидным здоровьем, они тем не менее страдают от болезней и болячек, которых у них нет и никогда не было; но они так долго внушали себе, будто где-то эти болезни подцепили, что начинают чувствовать себя больными. Стоит им рассказать о какой-то болезни и описать ее симптомы, то не пройдет и трех дней, как они ею заболевают. По этой самой причине врачи и церковники в этой стране так и процветают.

Пришла, например, к Говарду одна женщина и допытывается, почему у нее есть вши, а у соседки — никаких. Что Говард может ей прописать? Мазь от вшей была бы наилучшим средством. Но как только баночка иссякнет, вновь возникает вопрос: «Почему у меня вши, а у соседки — никаких?» Будучи истинным знахарем, Говард помог ей очень просто. Он сказал:

— Это от того, что у вас прекрасная, здоровая кровь, которую любят вши, а у соседки вашей кровь плохая и больная.

После чего явилась, конечно, соседка, пышущая здоровьем женщина, и потребовала, чтобы он прописал ей средство против ее плохой, больной крови. Попади она в город к ученому эскулапу, тот прописал бы ой «сальварсан», хотя ничего похожего на болезни, при которых это лекарство помогает, у нее и в помине не было. Однако кто-то распустил слух, будто «сальварсан» очищает кровь, люди поверили…

И врачи выписывают рецепты.

У Говарда никакого «сальварсана» под рукой нет. Как и никаких других лекарств. И поэтому он рекомендует: «Пить горячую воду, каждый день по два литра». Чтобы разнообразить свою рецептуру, рекомендует пить то два, то полтора, то литр семьсот пятьдесят граммов; и еще: горячую воду с лимонным соком, или с апельсиновым, или с настоем какой-то травы или корня, когда был уверен, что их употребление внутрь никакого вреда принести не способно.

И к удивлению тех, кто не знает о целебной силе воды, мужчины, женщины и дети, пользуемые чудо-доктором, выздоравливали. Так они по крайней мере утверждали. Когда больной убежден, что он выздоровел, он обычно здоров.

А против других болезней, когда люди жаловались, будто «смерть ну прямо под самую кожу заползла», Говард прописывал горячие компрессы. А в виде исключения — холодные. На голову, на затылок, на ладони, на запястье, в низ живота, к ступням, куда только можно! И опять же все выздоравливали.

С переломами рук и ног, с вывихами и растяжениями люди справлялись сами. Тут им никакой врач не указ. Помощи при родах от Говарда тоже не требовалось. Прекрасно обходились и без него.

Слава Говарда росла с каждым днем, и, будь у него больше любви и предрасположенности к жизни среди естественных людей, детей природы, он мог бы прожить здесь в мире и благодействии до конца своих дней. Однако он каждый божий день думал об отъезде. Самые разные мысли о Доббсе и Куртине приходили ему в голову: сдадут ли они, как положено, его добро и вообще — как они добрались да железной дороги? Он утешался тем, что сам им ничем помочь не в состоянии и вынужден всецело положиться на их ловкость и честность.

Однажды утром в селение прискакал индеец и принялся расспрашивать, где живет знаменитый доктор. Сперва он переговорил с хозяином первого дома, куда постучался, а потом они вместе пошли к Говарду.

Местный индеец сказал:

— Сеньор, вот человек из одной деревни, что по ту сторону горы. Ему хочется рассказать вам одну историю.

Индеец уселся, свернул себе сигарету, закурил и приступил к рассказу:

— Ласаро был в лесу, выжигал древесный уголь. Он у нас угольщик. Было это ранним утром. Тут он увидел что-то ползущее по земле. А когда присмотрелся, понял, что это ползет белый человек, вот кто. Он был весь в крови и совсем уже не мог ползти. Ласаро дал ему напиться. Потом бросил свои уголья, как есть, посадил белого человека на своего осла и привез в свою деревню, в свой дом.

Когда он положил его дома на мат, тот был мертв. Но тут в дом зашел сосед, осмотрел белого и сказал:

— Он не совсем еще мертв. Он просто очень болен или очень ослабел. Пусть Филомено скачет к белому чудо-доктору, потому что у Филомено есть лошадь, а на осле туда скоро не доберешься.

— Филомено — это я, сеньор. У меня быстроногая хорошая лошадь. Я прискакал к вам. Вы сможете помочь больному белому человеку, только если сразу же поедете со мной.

— А как выглядит этот белый человек? — спросил Говард.

Филомено описал его настолько подробно, будто стоял рядом с ним, и Говард понял, что речь идет о Куртине.

Он без промедлений собрался в путь. Его хозяин и трое других отправились вместе с ними.

Скакать пришлось долго, дорога оказалась весьма утомительной. Когда они прибыли на место, Куртин уже понемногу приходил в себя и крайняя опасность миновала. Жителям деревни, ухаживающим за ним, он объяснил как можно короче, что по дороге в город в него стреляли — а кто, он не знает. Куртин не хотел, чтобы они бросились в погоню за Доббсом и сдали его в полицию — тогда все пропало бы.

— Этот грязный тип хладнокровно выстрелил в меня, — сказал Куртин Говарду, — потому что я отказался разделить с ним твое добро. Он все устроил так, будто вынужден обороняться. Но я-то сразу понял, куда ветер дует. Я, конечно, мог бы сразу согласиться с разделом твоего имущества, а потом в городе навести в делах порядок. А что, если ты догнал бы нас раньше? Поверил бы ты, что я не собирался тебя обмануть? Скорее всего не поверил бы, что я согласился на раздел только для вида… Он влепил мне пулю в левый бок и оставил подыхать в лесу. Но у меня два пулевых ранения, а я помню только об одном выстреле… Знаешь, временами я думаю, что этот мерзавец вернулся потом, когда я уже был без сознания, и влепил мне вторую, чтобы довести дело до самого конца. Поздно ночью я пришел в себя и пополз что было сил подальше от этого места. Я подумал, что он наверняка заявится еще раз утром, прежде чем выйти с караваном в путь, и, если заметит, что я еще дышу, обязательно добьет. А потом я наткнулся на какого-то индейца, который выжигал в лесу уголь. Сперва он убежал, потому что испугался. Но когда я обратился к нему и сказал, что погибаю, он мне сразу помог и привез сюда. Не встреть я его, пришлось бы помирать: ползти дальше не осталось никаких сил, и ни один человек меня там не нашел бы.

— Значит, этот парень все присвоил? — спросил Говард.

— Вот именно.

Старик на некоторое время задумался, а потом проговорил: