Б Травен - Сокровища Сьерра-Мадре. «Шкода» ZM 00-28

— Вообще-то сволочью он не был. Я считаю, скорее он был честным парнем. Плохо, что случай заставил вас остаться один на один. Это дьявольски сильное искушение — при таком количестве золота идти целыми днями по темным тропинкам глухого леса и знать, что рядом всего один человек! Этот темный лес подстрекает и подзуживает, орет и шепчет без конца: «Я никому не проболтаюсь, такого случая у тебя больше не будет, а я буду нем, как гробница!» Будь я ваших лет, не знаю, сколько дней я сопротивлялся бы такому соблазну. Ведь дело всего лишь в секунде, в одной-единственной секунде, в ней одной. А прикинь-ка, сколько таких секунд в сутках, в двадцати четырех часах. Одна секунда — и все понятия молниеносно сместились, и прежде чем они встанут на свои места, кто-то уже выстрелил. И тогда обратного пути нет, сделанного не переделаешь.

— У этой сволочи совести нет, вот и все, — сказал Куртин.

— Совести у него столько же, сколько у всех, кто рассчитывает на крепкие локти, чтобы выбраться наверх. Когда неоткуда ждать обвинителя, она молчит, а оживает лишь когда ее чем-то растревожишь, растормошишь, запугаешь. На это и существуют каторжные тюрьмы, палачи да суд небесный.

Есть ли совесть у наших поставщиков оружия, которые набивали мошну, помогая уничтожать народы Европы? А была ли совесть у мистера Вильсона, который позволил убить пятьдесят тысяч наших парней, потому что Уолл-стрит опасался за свои денежки, а фабриканты оружия не желали упускать еще более выгодных заказов? Что-то мне ничего об их совести слышать не доводилось. Нам одним, мелочи пузатой, полагается иметь совесть, остальным она ни к чему. Вот сейчас, когда наш приятель Доббс узнает, что он сделал всего полдела, совесть его оживет. Нет, милый друг, ты насчет совести брось, я в такие игры не играю. Я в нее не верю. Нам теперь об одном позаботиться надо: отнять у него то, что по праву принадлежит тебе и мне.

Говард хотел было без всяких промедлений поскакать в Дуранго, догнать его или по крайней мере перехватить до Тампико, прежде чем он перейдет границу. А Куртин пусть отлежится в этой деревне, а потом последует за ним.

Когда Говард объяснил своим хозяевам, что должен теперь заняться поисками каравана — Куртин-то болен! — индейцы с его отъездом согласились, хотя столь скорая разлука их сильно огорчила.

На другое утро Говард был готов к отъезду. Но друзья-индейцы одного его не отпускали. Они решили сопровождать Говарда до самого города, чтобы его не постигла судьба Куртина. И все оседлали своих лошадей.

Они успели доскакать только до ближайшей деревни, как встретились с индейцами, которых возглавлял алькальд — те как раз сегодня собирались вернуть Говарду его вещи и ослов.

— А где же сеньор Доббс, американец, который вел этот караван в Дуранго? — спросил Говард, оглядев всю группу и не обнаружив Доббса.

— Он убит, — спокойно сказал алькальд.

— Убит? Кем же?

— Тремя бандитами с большой дороги, которых вчера арестовали солдаты.

Говард поглядел на тюки, и они показались ему подозрительно съежившимися. Бросившись к одному из ослов, разрезал свой тюк. Шкуры на месте, все до одной, а мешочков нет.

— Нам нужно догнать бандитов! — воскликнул он. — Я должен их кое о чем спросить!

Сопровождавшие его индейцы были с ним согласны. Караван направили в ту деревню, где лежал Куртин. А все остальные поскакали вдогонку за солдатами.

Солдаты же не слишком торопились возвращаться в свое расположение. Во время таких патрульных поездок они всегда предпочитали показаться в деревнях и селениях, разбросанных вдоль главной дороги, — разузнать, где что случилось, продемонстрировать мирным жителям, что правительство их не забыло и опекает. А вид пленных, которые тащились впереди, еще сильнее убеждал индейцев, что они могут спокойно предаваться своему труду и что правительство стоит на страже их интересов. Бандиты же, равно как и те, кто мысленно уже готов встать на этот путь обогащения, получают при появлении таких пленных наглядный и впечатляющий урок: грабежи на больших дорогах не всегда проходят безнаказанно! Предостережения подобного рода куда действеннее, нежели сообщения в газетах, которые сюда либо не доходят, либо их некому прочесть.

На следующий день Говард и сопровождавшие его индейцы догнали солдат. Алькальд представил офицеру Говарда как полноправного хозяина ослов и тюков, и Говард без всяких проволочек получил разрешение допросить бандитов. Как они убили Доббса, его не интересовало — алькальд достаточно подробно все объяснил. Он хотел лишь узнать, где мешочки.

— Мешочки? — переспросил Мигэль. — Ах, да, эти маленькие мешочки… мы их все высыпали! В них был один песок, чтобы шкуры весили потяжелее.

— И где же вы высыпали мешочки? — спросил Говард.

Мигэль рассмеялся.

— Откуда я знаю! Где-то в кустах. Один мешочек здесь, другой подальше. Темно было. И той же ночью мы пошли дальше, чтобы успеть на поезд. И никаких зарубок не оставили, где их высыпали. Песка везде хватает. Нагнитесь и возьмите. А если вам нужен тот самый песок — может, вы где пробы брали, — то сомневаюсь, что вы найдете на том месте хоть песчинку. Позапрошлой ночью дул страшный ветер. И даже если бы я точно помнил, где мы эти мешочки опорожнили, он все сдул. За одну-единственную пачку табака я сказал бы вам, где это было. Но я не помню, так что даже на табачок не заработаю.

Говард не знал, что и сказать. Все, что он передумал и перечувствовал за одну эту последнюю минуту, вызвало у него такой неистовый хохот, что все солдаты и индейцы просто вынуждены были рассмеяться, хотя и не понимали, над чем смеются, в чем соль шутки. Но Говард смеялся настолько искренне, от всей души, что заразил всех. Он швырнул бандитам пачку табака, поблагодарил офицера, попрощался с ним и вместе со своими друзьями повернул обратно…

— Велл, май бой [7] «Велл, май бой» (англ.) — Все в порядке, мой мальчик. , — сказал Говард, присаживаясь на край кошмы, на которой лежал Куртин. — Золото вернулось туда, откуда ушло. Эти простодушные приняли его за песок — мы, мол, собирались обмануть в городе скупщиков шкур при взвешивании и подложили в шкуры песок. И эти бараны весь наш песок высыпали. А где, не помнят — темно было. Об остальном позаботился позапрошлой ночью ураган. Весь металл, из-за которого мы промытарились десять месяцев, мы могли бы вернуть за пачку табака, но увы…

И он опять расхохотался.

— А вообще — как нам быть дальше? — спросил он Куртина несколько погодя. — Я вот о чем подумываю: а не остаться ли мне здесь врачевателем навсегда? Мы могли бы заняться этим делом вместе с тобой. Одному мне все равно не справиться. Мне нужен помощник. А я тебе за это все мои рецепты завещаю. Они полезные, поверь!