Владимир Некляев - Возвращение Веры

Я поклялся себе, что научусь так же, как Леник… Так, чтобы голова отлетала, по шее бить и так же равнодушно, лениво руки вытирать.

Поклялся и научился. В секцию карате пошел, в армии в спецназ взяли, намахался и топорами, и лопатками… Человеку голову так просто, как петуху, без лопатки или топорика не срубить, тут неимоверная сила и скорость удара нужны. Жилистый человек. Особенно мужик, баба не такая.

В конце концов, что мужик, что баба — шейные позвонки у всех из костей. Их уже я, набивая руку, наломал. Слава богу, было кому и где, везде воевали.

Если бы в спецназе платили нормально, можно было бы и дальше служить. Однако не платили.

Отслужив, попробовал в спорте покрутиться, только там после настоящих драк запах не тот. Потом там пахнет, не кровью. Поэтому согласился, когда предложили другую работу.

Новый русский, который нанял меня в охрану, был никакой не новый, старый член партии. Из высшей касты. Из тех, кто начал дележку, поделив страну так, что все, что было в ней на земле и под землей, им досталось. А потом они клялись, что совсем не этого хотели — просто так вышло. Но не иначе, понимаешь, вышло, а именно так. С чем не могли смириться те, кто к дележке стал подбираться попозже.

В то время, когда в Кремле питерские стали верховодить, московские давно уже все поделили. В газетах писать начали, что нельзя допустить передела, потому что это дестабилизация, инфляция и тому подобное. Сразу же каждому, кто был хоть немного с мозгами, стало понятно, что начался передел. В Кремле собрали всех, кто раньше хапнул, сказали: «Мы не будем вас трогать. При условии, что тот, кто хапнул на металле, вкладывает деньги в металлургию, кто на нефти — в нефтедобычу, кто на оружии — в армию…» — и далее по всему списку. Так они как будто хитро придумали, как деньги хапнутые забрать. Ну, не все, хоть сколько–нибудь — вроде как с заботой о стране.

Нашли дураков…

Старых питерских заодно с московскими прессовали, несмотря на то, что земляки. Мой член партии тоже на этой сходке был. Им сказали, они послушали, головами покивали: мол, согласны. Только никто, ясное дело, ни копейки не отдал. Наоборот, так уже грести стали, как будто своего недобрали. Тогда–то самой большой очередью в Питере и стала очередь на кладбище. Как и в Москве.

За питерский порт было несколько войн, и когда началась новая, член партии сказал мне, что нужно не только защищаться, но и нападать. Зубы показывать, чтобы не думали, что они у него повыпадали. Короче, чтобы я набрал людей. Группу ликвидации.

Я подобрал в группу семерых. Вместе со мной — восьмерка, на две машины. Четверых своих спецназовских взял, троих сельхозпоселочных… На работе не передохнуть было, не успевал руки вытирать.

Члена партии снова зауважали, отступаться от него, казалось, начали — и вдруг чуть не прикончили. Еще и при своих.

Жена его бордель держала, салоном его называя. Несколько проституток хозяина обслуживали, у него на посылках были. Такие — не подступиться. Гордость показывали. Свою проститутскую, но гордость. «Мы не в борделе, мы в салоне». Я попробовал с одной, с Лялей, худощавой такой… Она мне: «Ты на себя посмотри, кабан!..»

Сучка.

Как раз в нанятой для нее квартире на Васильевском в члена партии и пальнули. Из дома напротив, Ляля в спальне окно не зашторила. Пуля задела цепочку, на которой шторная ручка висела, отрикошетила. Так что член партии случайно

спасся — и поручил мне разобраться.

А что тут разбираться?.. Сучка. Перекупили, работала на кого–то. Нужно было остальным показать, что за это бывает.

Я сказал хозяйке, чтобы в той же квартире на Васильевском созвала проститутское собрание. Весь их блядский спецназ собрала, как они сами себя называли. Поставил Лялю перед всеми и, если уж они спецназ, — чик по шее! Шея у нее, как у курицы была, и Ляля, наверно, даже сообразить не успела, как у нее голова отлетела, и побежала за ней, за головой, без головы, всю квартиру кровью заляпав…

Эффектно вышло. В обморок не упали только хозяйка и Наташа, которую я тогда и заметил. Она не стала, как Ляля, ломаться. Да и все они как шелковые стали.

Что–то в Наташе меня привлекало. Она была проституткой — и в то же время нет. Я понимаю, что такого не бывает, но в ней вот такое было..

Не знаю, что это и как объяснить… Электричество… Я хотел даже предложить ей жить со мной. Как раз перед тем, как хозяин подкинул нам работу на двоих. После которой было уже не до электричества.

Мы узнали, кто из конкурентов заказал члена партии, но его, бывшего гебиста, завалить не получалось. Чуть ли не армия у него была, крепко стоял. Тогда член партии и придумал, как разобраться с ним через его сына. Подробный план написал для меня и Наташи, которая должна была так мальчика подбить, чтобы он или сам отца прикончил, или меня в дом провел.

План мне не понравился, кино какое–то. А мальчик понравился. Даже жаль было, когда повесился…

Забавный он был. Я пистолет ему даю, чтобы он, как мужик, за себя постоял, и он как будто согласен отца пришить, чтобы с Наташей быть, и вдруг говорит: «Вы пистолет мне подыщите, чтобы ненастоящим выглядел, на игрушечный был похож. Чтобы я думал, что это игра…»

Я принес ему небольшой, итальянский, на зажигалку похожий, он и его не взял… Так пистолетик тот у меня и остался. Ношу его с собой, никто не догадывается, что настоящий.

А мальчик веревкой обошелся…

У отца его в охране мой однокашник армейский, бывший спецназовец, служил, который меня предупредил, что хозяин, как только сына похоронил, сразу же в Москву поехал. Чтобы сообщить там, что член партии давно уже всем мешает. И сообщил, с ним согласились. Так что жди, сказал однокашник, гостей. Или соскакивай, чтобы мы друг друга не постреляли.

Я не стал ждать. Перед тем, как соскочить, обчистил члена партии. Взял, можно сказать, партийную кассу. Из–за этого меня и стали доставать за границей: верни чужое.

Хрен вам. Почему оно не мое, а ваше? Вы что: королями родились?..

Дома жить нельзя было. Разве что недолго.

В Стокгольм я подался, потому что там у меня свой человек был. А у него — свой адвокат, который помог офис купить, фирму открыть. Посоветовал хотя бы одного шведа на некоторое время на работу взять. Я взял безработного, адвокат журналиста нашел, который написал, что я создаю в Швеции новые рабочие места. Не за их счет живу, за свой, и им еще от меня перепадает. На таких людей не так, как на обыкновенных иммигрантов и беженцев, которых кормить надо, смотрят.

К тем, кто с деньгами, везде отношение как к людям, которые с деньгами. К другим — другое. Оно было так, есть и будет.

А швед мой, зарплату отрабатывая, наркоту из Копенгагена возил. Ему дадут — он повез. Не зная, что везет. В прошлый раз его в Мальме чуть не повязали, и я поехал туда, чтобы прощупать, что там и как.