Николай Верещагин - Любовь к велосипеду

— Малинова, в зал! — строго сказала, проходя мимо, полная осанистая тренерша.

— Я сейчас, — с готовностью откликнулась Галя. — Ох, я так волнуюсь! Новую программу показываем… Во​лодя, пойдем, поболей за меня, — потянула она его за руку. — Я так волнуюсь, ужасно…

Он стал было отнекиваться, но Галя потащила его в зал, усадила на скамью, а сама быстро убежала куда–то. Здесь, в конце зала, на длинных скамьях сидело человек сорок зрителей: в основном мамы и бабушки, но были и девочки с пышными капроновыми бантами, видно, тоже гимнастки.

В зале, пустом и гулком, с ярким, даже резким светом больших ламп, было настроение ожидания. Посреди зала зеленым квадратом лежал гимнастический ковер. В противоположном углу за роялем сгорбилась старушка–ак​компаниатор. Иногда, чуть притрагиваясь к клавишам, она наигрывала обрывки знакомых мелодий, и оттого атмосфера какого–то ожидания еще больше усиливалась.

— Дорогие товарищи! — быстро выйдя из боковой двери, обратилась к сидящим тренерша. — У нас это предварительный показ, так сказать, репетиция. Просим не судить слишком строго. — В ответ раздались снисходительные хлопки. — А сейчас, — возвысила она голос, — перед вами выступят девочки младшего возраста. Групповые упражнения с мячом под музыку Чайковского.

Выбежали шесть маленьких девчушек с одинаковыми пышными бантами и под музыку из «Лебединого озера» стали приседать, подбрасывать мячи, вскидывать ноги, а под конец все шесть, хоть и не очень синхронно, сделали шпагат. Им дружно хлопали, а их мам и бабушек, сидящих на скамьях, можно было сразу узнать по сияющим лицам.

Тут вернулась Галя под руку с моложавой, хорошо одетой женщиной лет сорока. Они были так похожи, что Володя сразу догадался, что это ее мать.

— Познакомься с Володей, мамочка. Он тоже болеет за меня, — сказала она и, торопливо чмокнув мать в щеку, исчезла куда–то.

— Давайте познакомимся, — сказала Галина мама, подавая ему как–то сверху свою холеную, пахнущую духами руку. — Меня зовут Ия Львовна. А о вас я уже слышала от Гали.

Володя встал и неловко поклонился. Его поразило, до чего мать и дочь оказались похожи. Ия Львовна была невысокого роста, но так же, как и Галя, из–за манеры высоко держать голову и приподнимать плечи казалась выше, чем на самом деле. У нее были карие глаза с тем же мягким ищущим движением зрачков, будто, разговаривая, она все время заглядывала ему за спину, высматривая там кого–то, кто вот–вот должен появиться. Она завела беседу легко, с какой–то светской любезностью расспрашивая его, чем он увлекается, что читает, любит ли музыку. Это было приятно, но в то же время непривычно стесняюще, и потому Володя вздохнул с облегчением, когда к ним подсела мать еще одной гимнастки, и они с Ией Львовной заговорили о дочерях, оставив его в покое.

Галя выступала под музыку Шопена. Ее упражнение с обручем было несложным, но она так эффектно выглядела в своем золотистом костюме с яркой лентой в черных вьющихся волосах, что выступление ее всем понравилось. В такт мазурке Шопена она делала такие изящные перебежки и плавные повороты, так красиво изгибалась, что это больше походило на танец, чем на гимнастику. Один раз она потеряла обруч, но не смутилась, а грациозной пробежкой догнала его и тут же вскинула над головой, будто демонстрируя один из элементов композиции.

Если бы Володя сам, без приглашения пришел в этот зал, он бы иначе, проще чувствовал себя сейчас. Но Галя пригласила его, познакомила со своей мамой, и теперь у него сердце билось неровно от какого–то счастливого замешательства. Он понимал, что все это могло быть простой случайностью, что сама Галя, наверное, не придавала никакого значения их сегодняшней встрече, но в глубине души крепло предчувствие, что во всем этом какой–то поворот судьбы. Как его неожиданно сильное выступление в первый же день в прикидке не обязательно, конечно, но допускало другие, более значительные успехи и победы, а где–то в бесконечно далекой перспективе, может быть, даже красную с золотым гербом веломайку сборной страны, так и сегодняшнее Галино приглашение, если оно не было совсем уж случайным, обещало нечто такое, от чего голова шла кругом. Казалось, в его жизни наступает какой–то перелом, она делается сложнее, быть может, но зато и свободнее, шире становятся горизонты. Будто рушится, змеится трещинами какая–то глухая стена, за которой уже видится беспредельный вольный простор.

И он чувствовал, что готов к этим переменам, не страшится их. Он понимал, что велосипед не обещает ему легкой жизни, и был готов к изнурительным тренировкам, к любым срывам и неудачам, к болезненным падениям на шоссе — готов на все… Ему бы только приличную машину, пусть даже не десяти–, а восьмискоростную, пусть всего лишь с тремя надежно работающими передачами, — и он, тренируясь старательно, неутомимо, уже этим летом сумел бы показать себя в настоящей гонке. Он не любил громких слов, но сейчас у него было такое ощущение, что «ветер удачи дует в его паруса».

Галя закончила выступление эффектным прыжком и, улыбаясь зрителям, откинула челку со лба. Ей много и одобрительно хлопали, особенно мальчики, так что Воло​дя даже ревниво покосился на них. Он думал, что Ия Львовна забыла про него, но, легонько похлопав вместе со всеми, она обернулась и мягко взяла его за руку.

— Володенька, проводите Галю, — сказала она с тем же ищущим выражением карих глаз. — Уже темнеет, а мне еще надо на читательскую конференцию. Вы ведь никуда не торопитесь?..

Она говорила мягко, но с какой–то такой интонацией, что отказаться было нельзя. Да он и не собирался отказываться. Он так обрадовался этому неожиданному поручению, что вспыхнул и неловко пробормотал:

— Ладно. О чем разговор?..

Володя со своим велосипедом ждал Галю на улице. Накрапывал редкий, по- весеннему теплый дождь. Светлые капли его, словно бусинки, золотились в свете зажженных у входа на стадион фонарей. От набухших почек исходил едва ощутимый запах молодой листвы. Во​лодя вдыхал этот запах, слизывая с губ чистые прохладные капельки дождя, и улыбался в темноте. Ему почтя не верилось, что так повезло — он пойдет провожать Галю, и сейчас она выйдет к нему. Но все было именно так, и, понимая что лицо у него сейчас очень глупое, он все равно неудержимо улыбался, вдыхая всей грудью весенний воздух в ночи.

Галя вышла веселая, оживленная. На ней был ладный короткий плащ, на голове пестрый платочек, и сумка через плечо.

-​ Ну, как я смотрелась? — сразу спросила она.

-​ Хорошо… — пробормотал Володя.

-​ Только и всего? — надула она губы капризно. — Мог бы сделать комплимент, сказать: превосходно, лучше всех.

-​ Правда, лучше всех смотрелась, — сказал он неловко. Не умел он говорить комплименты.