Николай Верещагин - Любовь к велосипеду

-​ Прокати меня на велосипеде! — вдруг потребовала Галя.

Володя посадил ее на раму и поехал, старательно объезжая лужи, в которых зыбко дробились уличные огни. Как ни широко держал он руль, но все равно почти обнимал Галю, а щека касалась ее щеки. И потому руль вилял в руках, будто только вчера он научился ездить на велосипеде… Машины, мчавшиеся навстречу, ослепляли их ярким светом фар, а те, что нагоняли, высвечивали блестящий, словно лаком покрытый асфальт впереди. В ореоле уличных фонарей золотыми блестками роились капли дождя, невидимо летящие с темного неба. Вся эта игра золоти​сто–желтого и черного, этот весенний дождь и запах набухающих почек, и тепло, исходящее от Галиной щеки, — все было так томительно хорошо, так кружило голову, что хотелось, чтоб дорога была нескончаемо длинной, на всю ночь.

В подъезде они постояли немного и поболтали еще. Здесь, наедине, он чувствовал себя свободней, уверенней с Галей. В этом девчоночьем плаще, в простеньком платочке она была не так красива, как в гимнастическом зале, но ближе и милей, и даже больше нравилась ему. Так быстро за сегодняшний вечер они сблизились, так легко растаяла дистанция, разделявшая их. И оттого ему казалось, что не случайной была сегодняшняя встреча, что между ними что–то важное произошло.

-​ Знаешь, — сказала Галя, — я рада, что ты тоже теперь в «Авангарде» занимаешься. Приятно, когда много знакомых. Заходи, когда будешь на тренировках, не забывай.

-​ Если хочешь, я буду тебя каждый раз провожать, — сказал Володя, и это прозвучало так, что голос выдал его волнение.

Галя внимательно–пытливо посмотрела на него и протянула ласково: «Хочу-у…» Потом она деловито застегнула ему «молнию» на куртке и наказала строго, уже взбежав по лестнице:

— Смотри, не гони быстро, а то разобьешься.

Возвращаясь, Володя всю дорогу улыбался в темноте. Он ехал медленно — ему доставляло удовольствие слушаться Галю. К тому же ночь, несмотря на редкий непрерывный дождик, была так хороша, так напоена запахом почек и свежей влагой весны, что совсем не хотелось домой. Несмотря на изнурительную сегодняшнюю тренировку, во всем теле была такая легкость, что на едином дыхании промчался бы еще сто километров, выиграв у любого противника. Он знал сейчас — все достижимо, все зависит лишь от него самого. И он верил в себя, в свою удачу. Оказывается, этого было достаточно, чтобы чувствовать себя совершенно счастливым.

Пока ребята готовили машины и собирались на тренировку, Соломин с Ядыкиным резались в карты, в «ду​рака» на щелчки. Проигравший должен был получить в лоб десять щелчков. Соломин держал карты и сбрасывал их с ленивой невозмутимостью опытного шулера, а Мишка то нервничал, то радостно подпрыгивал на скамейке.

— Ну ходи, ходи! — кричал он. — У меня полный отбой! Хошь покажу?..

Тут же он проиграл со своим полным отбоем, и наступила минута расплаты.

-​ Только не сильно. Имей совесть… — обреченно заканючил он.

-​ Я легонечко, шутя, любя, играя, — успокаивал Соломин, неторопливо, со вкусом примериваясь к широкому ядыкинскому лбу.

После первого щелчка Мишка коротко взвизгнул и закрутил головой. После второго он взвыл и отскочил в сторону.

-​ Имей совесть! Садист!.. — завопил он, потирая ушибленное место.

-​ Остальные прощаю, — сказал Соломин великодушно.

-​ Ирод, зверь, палач! — нарочито плаксиво ругался Мишка, а ребята хохотали над ним.

Ругался он не всерьез, а просто чтоб смешней было. Ему нравилось паясничать и быть в центре внимания. Ради этого он бы и не такие щелчки стерпел.

Соломин покровительственно обнял его, и Мишка, все еще ворча и потирая лоб, засмеялся вместе со всеми.

-​ Шел бы в клоуны!.. — пробормотал Володя, отворачиваясь.

-​ А что, — сказал Саша Рябов, — пускай кривляется.

— Я не против, — буркнул Володя. — Только у этого клоуна гоночная машина. А потешать публику можно и на детском велосипедике.

После той первой прикидки он приезжал на каждую тренировку с надеждой и ожиданием. Ему все казалось, что сегодня Полосухин подзовет его и скажет: «Ну, вот что. Бери гоночную машину и начинай всерьез готовиться к соревнованиям». Но Полосухин ничего такого не говорил и вообще не обращал на него никакого внимания. Он как будто забыл про тот удививший всех результат на прикидке, а Володе неудобно было напоминать. Теперь он совсем не был уверен, на самом деле тренер его тогда похвалил или просто посмеивался, произнося: «Тита–ан!» По- прежнему все тренировались на гоночных машинах, и лишь Володя, как белая ворона среди них, катался на своем «велодрыне». Как–то случайно он узнал, что в секции есть еще один новенький «Чемпион», но его отдали сыну директора стадиона. Этот прыщавый долговязый восьмиклассник никогда не появлялся в секции, просто катался с мальчишками по двору, но о той машине даже не упоминалось — будто ее и не было.

На тренировках Полосухин ничего Володе не говорил, ни о чем не спрашивал, не давал никаких индивидуальных заданий. Впрочем, он и других особенно не утруждал. Всегда немного ленивый, благодушный, чуть насмешливый, со своей привычной зубочисткой во рту, тренер вел себя так, будто он просто один из них и знать не знает ни о каких своих тренерских обязанностях. Будто ему все до лампочки. Тренировки походили на обычные загородные прогулки, иногда с ускорением, но чаще в невысоком ровном темпе. Нередко с кем–нибудь из сильных гонщиков Аркашка, никого не предупредив, уходил вперед, а остальные катались сколько хотели и разъезжались по домам.

Володя знал, что Полосухин — тренер по совместительству (вообще–то он работал чертежником в каком–то КБ), а за секцию получал что–то около тридцати или сорока рублей. И все же его удивляло такое безразличие тренера, такая слабая дисциплина в секции. Сам он не мог, ему было неинтересно просто так кататься на велосипеде, ради развлечения. Ему нужна была цель, и чтоб движением к этой цели была каждая тренировка. Разыскав в библиотеке несколько книг по велосипедному спорту, по общей методике тренировок, он внимательно проштудировал их и начал понемногу пробовать кое–что на тренировках.

Из книг он узнал основы техники педалирования, нашел в них примерные графики физических нагрузок; там же были советы, как вырабатывать скоростные качества, описания тактики гонок. В этих специальных книгах не все было понятно, написаны они были сухим и скучным языком, но Володя дотошно разбирался в них, стараясь извлечь что–то полезное для себя. Иногда у него возникали вопросы относительно техники и тактики гонок, но он остерегался спрашивать об этом Полосухина. Тот мог и высмеять, а уж пренебрежительно отмахнулся бы наверняка. К тому же Володя подозревал, что тренер и сам в теории не очень–то силен.