Андрей Демидов - Золотая лоция

– У тебя так много слуг? Бедный торговец? – ухмыльнулся Рагдай, высвобождаясь наконец от цепких пальцев грека.

Кревис опять засуетился, завертел головой, едва не уронив с неё шапочку.

– Нет, мой господин, это всё моя родня с Хиоса. Но нам лучше остаться тут, пока ваш спутник не вернётся. Если мы войдём в малый город, то не скоро его отыщем. Клянусь золотом Гермеса и слезами святой Марии! Плохо, что вы не пошли с остальными. Тут стало много воров, разбойников и монахов. А вы так богато одеты…

– Монахов?

– Да, мой господин. – Разволновавшись, Кревис неожиданно перешёл на греческий. – Я в Кёльне видел даже епископа. Но тут другие монахи. Они не проповедуют веру Христа. Они не спорят, нужно ли пить воду, в которую окунали святые мощи, или нет. Они ходят – слушают и смотрят. Плечистые, ловкие, и, клянусь Гераклом и святым Виктором, у них под рясами длинные кинжалы, а чётки – замаскированные кистени.

– Я видел таких в Константинополе. – Делая вид, что рассказ грека ему безразличен, Рагдай сел на лежащие горкой сёдла грубой работы.

– Мой господин был в столице мира! – в блаженной улыбке расплылся Кревиус и вдруг весь как-то съёжился. Из-за пирамиды корзин возник огорчённый Вишена.

– Волосы, лента, походка, голос, лицо! И пропала! – Вишена в бессилии опустил руки. – Совсем как Маргит! Клянусь кознями Гулльвейг. Может, это Ингра ворожит там, в Эйсельвене? Ты ведь сам колдун, Рагдай, скажи, может колдовство настигать так далеко?

– Конечно. Ты несешь её колдовство с собой, конунг, – улыбнулся Рагдай.

– Но она мне ничего не дарила на дорогу! – Варяг похлопал себя по груди, по поясу, задумался и, не дождавшись ответа, вздохнул: – Ах, Маргит, Маргит…

Кревис повёл их через малый город. Если бы не утлые, жалкие жилища, можно было решить, что все эти саксы, полоки, лютичи не плыли ещё вчера верхом на корягах и вязанках соломы прочь от аваров и пустоши голодного края, а сошлись на торжище или решили основать новое селение. Где-то крутили трещотку, били в бубен с колокольцами, кто-то спал прямо в пыли. Нищие ползали от очага к очагу. Продавали рабов, толпились вокруг танцовщицы, шептались с гадалкой. Наконец, миновав столб с привязанным, вздувшимся, воняющим телом, разбитым камнями и палками, едва не сцепившись с угрюмым всадником, правящим не разбирая дороги, они вышли к самым воротам Вука. Отдали половинку серебряного эре воину с гребнем, в помятом шлеме, прошли под низким каменным сводом по бревенчатому настилу и поднялись на небольшую площадь. Тут было не так людно. Вокруг на каменных основаниях лежали срубы домов с окнами-бойницами, без опаски бродили гуси, одетая в шёлк молодая женщина неспешно шла мимо в сопровождении двух служанок. В её ушах, под платком, блестело золото. В центре стоял каменный крест, вписанный в обруч. Крест был очень старым. Резьба почти полностью стёрлась, лишь на пересечениях обруча и перекладин сохранились рунические символы. У креста стоял Эйнар, подставляя ладони под редкие капли начинающегося дождя.

– Эйнар? – Вишена изумился и начал обходить соратника, пристально его разглядывая.

– Да, клянусь превращениями Локи – это я, – улыбнулся Эйнар. – Ты что на меня так смотришь, змея на мне, что ли?

– Нет, Вишена только что видел призрак Маргит, – сказал подошедший Рагдай. – Он решил, что ты тоже призрак.

– Я? – Эйнар отмахнулся. – Хватит шутить. Я тут тоже видел призрака. Красивого такого, с грудями как горы. И пахло от него гвоздикой. Клянусь чарами Сивы, всё это стоило всего один безан на всю ночь.

– Целый безан! – Неожиданно поняв смысл сказанного, грек задохнулся, устремил руки к небу. – Целый безан!

Не удостоив его взглядом, Эйнар продолжил:

– Пока я говорил с призраком, Стовов с остальными куда-то делся. Я говорю Филтии: «Подожди тут». Сам вдогонку. Не нашёл. Вернулся – Филтии нет. Хорошо хоть монету вперёд ей не отдал.

– Печально, – заключил Рагдай. – Тогда идём с нами.

Они уже хотели двинуться дальше, за греком, всё ещё переживающим о чужом безане, как из щели между домами выскочил возбуждённый Полукорм и побежал к воротам. За ним неслись двое дюжих мужчин, с бородами стриженными по-фризски, с почти открытым подбородком. Вишена и Эйнар схватились за мечи, Рагдай отступил за крест, оттаскивая за собой Кревиса.

– Князь гостит у Гатеуса. Послал меня на ладью за медовухой на чесноке. Хочет похвалиться. Эти мне в помощь! – на бегу крикнул Полукорм, взбивая ногами фонтанчики пыли. – Идите к князю! – добавил он, уже вбежав под арку ворот.

Рагдай за плечи развернул Кревиса к себе лицом, наклонил голову набок.

– Князь у Гатеуса, чего нам ждать?

– Маркграфу Гатеусу лучше не попадаться на глаза, мой господин.

После того как Рагдай перевел варягам сказанное, Вишена отчего-то рассмеялся, а Эйнар загрустил:

– Знал бы, не ушёл от Филтии.

– А ты правда заплатил бы ей целый безан? – Вишена перестал смеяться и подозрительно сощурился.

Эйнар неопределённо пожал плечами.

– Ну, скажи, скажи… – не унимался Вишена.

– Пошли. – Рагдай легонько подтолкнул проводника. Кревис повиновался. Они вступали в лабиринт узких проходов, пропахших мочой и гнилью. Тут, наверное, никогда не было ветра. Предусмотрительно обойдя стороной двор маркграфа – бесформенное сооружение из крупного кирпича, чем-то отдалённо напоминающее римские дома, они миновали площадку, на которой за ухоженной изгородью стоял мощный дуб, украшенный разноцветными лентами. Потом пролезли по очереди в щель высокой ограды, пробрались через груду сырых горшков под недоуменным взглядом измазанного глиной человека в переднике. Здесь Кревис осмотрелся, прислушался. Со двора, примыкающего валунами к стене, доносился яростный собачий лай, подбадривающие, возбуждённые крики и грохот, будто били палками по медному котлу.

– Хорошо. – Кревис кивнул. – Крозек наверняка тут.

– Я думал, тут должника травят. А тут собачий бой, – сказал Эйнар, заходя на крошечный двор, образованный обычным для Вука домом и примыкающими к нему с двух сторон навесами. На прибывших внимания не обратили. Десятка три мужчин, молодых и старых, оборванных и богато одетых, некоторые в кольчугах, панцирях, некоторые голые по пояс, сидели, стояли, пританцовывали вокруг круглой ямы, шага три в поперечнике.

Справа, под навесом, сидели на привязи несколько собак устрашающего вида и размера. Одна из них, чёрная как смоль, вислоухая, с тупой сморщенной мордой и красными глазами, иногда взлаивала, а сидящий рядом рыжеволосый мальчик сразу подсовывал ей миску, полную до краев. Собака презрительно косила глазом и отворачивалась. Задрав подбородок и расставив локти, Вишена протолкался к яме. Выглядывая из-за его спины, Кревис ткнул пальцем в человека, сидящего на другой стороне: