Святослав САХАРНОВ - ШЛЯПА ИМПЕРАТОРА или всеобщая сатирическая история человечества в ста новеллах

Еще хуже если попадалась фраза "в третьем браке с вюртембергской принцессой". Вюртембергская колбаса бывает, а принцессы? В мозгу шевелилась зеленая гусеница.

И вдруг, после третьего романа, Александра осенило. А что если перейти на бригадный метод? Пять голодных студентов, машинистка, запереть их на ключ...

Так утверждают злые языки. Романы посыпались, как дамские сапожки с конвейера. Уходя из дома Дюма теперь говорил:

– Что мы там пишем? "Учитель фехтования"... А это про что – про Индию? Ах, про Россию. История любви дворянина декабриста и бедной француженки? Пишите, пишите. С героиней поосторожнее: нравственность на высоте, никаких декольте и ножек. С Николаем можно не церемониться. Будете описывать Инженерный замок – не рассусоливать: "надо рвом возвышались стены, со скрипом опустился мост". И все. К "Гастроному N_1" я вас прикрепил. Аванс выдам завтра. Пошел на пленум кинематографистов, пробивать заявку. Сваляем телефильм.

– Звонил какой-то молодой прозаик из Рамбуйе. Просил принять.

– В шею!

В 1858 году Дюма приехал в Россию. В доме нижегородского губернатора Муравьева (тоже декабриста) хозяин сказал:

– А у меня для вас сюрприз. Познакомьтесь. Граф и Графиня Анненковы. Ее девичья фамилия Полина Гебль. Не вспоминайте?

– Смутно. Встречались с графиней на водах?

– Какие там воды? Иван Александрович и Полина герои вашего романа "Учитель фехтования". Теперь-то вспомнили?

– Ах, вот как!

Где уж тут вспомнить – несколько сот книг, кто что писал...

А вот "В первый понедельник 1625 года..." – отличная фраза, помнилась: ею начинались "Три мушкетера". Ее написал он сам.

Холера всегда была одним из самых страшных бедствий для человечества, людей она косила как траву.

Человек, который победил ее работал младшим врачем в доме для умалишенных в Гамбурге. Его звали Роберт Кох. Однажды жена подарила ему к семейному празднику микроскоп.

– Ишь, копошатся, – рассуждал он, разглядывая в трубку стеклышки с мутной водой. – Ползают. Ага, один разделился, второй...

О догадке француза Пастера, что все болезни идут от микробов он уже слышал.

Умалишенные были забыты. Маленький, востроносый Кох покупал мышей и заражал их. Начал он с сибирской язвы. Микроскоп показал, что внутри каждой мертвой мыши кишат какие-то палочки. Микроб был открыт.

Затем пошел – туберкулез. И снова палочки. "Проклятые палочки Коха", – горько пожаловался сто лет спустя поэт, умерший от этой болезни.

И наконец – холера. Она началась в Индии, проникла в Египет и подходила к Европе. Кох едет в Александрию, потом в Калькутту. В Индию он привез с собой в ящике полсотни белых мышей. Мыши умерли, но возбудитель болезни был открыт.

– Похож на запятую, – сообщил всему миру Кох.

Нашелся скептик. Доктор Петтенкрофер из Мюнхена написал:

"Пришлите мне ваших воображаемых зародышей холеры и я докажу вам насколько они безвредны".

Обязательный Кох послал ему пробирку. В ней копошилось несколько миллионов страшных запятых.

Получив посылку, Петтенкрофер вытащил из пробирки пробочку и опрокинул содержимое в рот. Им можно было убить полк солдат. Доктор погладил пышную бороду, икнул и пошел гулять. Болеть он и не думал...

С помощью того, что открыл Кох, научились лечить и сибирскую язву и туберкулез и холеру. Но бородатый чудак из Мюнхена тоже задал задачу. Не только гении, но и сумасброды учат людей. Теперь мы знаем: заболевают не все и не всегда.

Без него открытие Коха было бы неполным.

Полюса планеты всегда манили к себе отважных.

Доктор Кук, захватив с собой двух гренландских эскимосов ушел в бескрайние просторы Арктики. Вернувшись, он объявил, что достиг Северного полюса. Правда, объявил аж через год.

В то же время, то же самое проделал будущий адмирал Пири. Экспедиция Пири была многолюднее, кроме того, вернувшись он представил карты и дневники путешествия, чего не сообразил сделать Кук.

Исследователи вроде бы разобрались между собой, но вмешалась общественность.

– Не был он на полюсе! И близко не подходил, – говорили про Кука сторонники Пири. – Дневники утеряны, карт нет, эскимосы разбежались... А, главное, что молчал?

– Ваш тоже хорош гусь! – огрызались кукофилы. – Штурмана оставил на полпути, шел с туземцами да с собаками. Собакам-то что? Им подтвердить – раз гавкнуть! Конечно, карты, приборы он принес, но...

Коллективное обсуждение вопроса – кто первым достиг полюса? не пошло на пользу исследователям: оплеванный и затюканный Кук умер в больнице, у Пири на всю жизнь испортился характер.

История географических открытий всегда драма.

С Южным полюсом получилось не слаще.

Англичанин Роберт Скотт и норвежец Руаль Амундсен вышли в экспедицию почти одновременно.

Сани Скотта тащили лошади-пони, Амундсен ехал на собаках.

Лед быстро изрезал копыта лошадей, пони погибли один за другим, и когда Скотт добрался до полюса, над ним уже развевался красно-синий норвежский флаг.

В обратный путь англичане брели зная, что не дойдут. Истощенные, они погибли, не дойдя несколько километров до запасного склада с провиантом.

Замерзая, Роберт Скотт негнущимися пальцами сделал в дневнике последнюю запись: "Надежды нет... Не могу больше писать. Не оставьте наших близких!"...

Амундсену досталось тоже. После возвращения, его в каждом порту встречали группы молчаливых англичан. Они несли транспаранты: "Ты убил Скотта".

И, наконец, выступая на банкете, по случаю визита Амундсена в Лондон, председатель Королевского Географического общества лорд Керзон сказал:

– Я пью за собак, которые открыли Южный полюс!

Вождю мирового пролетариата Карлу Марксу сильно мешала борода. Во-первых, ее надо было мыть. Мыл он ее в тазу, расплескивая воду и пуская пузыри. Во-вторых, ее надо было то и дело расчесывать.

– Ну, ты скоро? – волновалась жена, собираясь в гости к Лафаргам.

– Мм-мм? – мычал корифей, дергая гребенкой густые волосы.

– Господи, да состриги ты ее! На человека будешь похож.

"А ведь она права, – думал Маркс, – радо сбрить к черту. Работать некогда. Создавать". Взгляд его упал на труды Гегеля и Фейербаха, Рикардо и Адама Смита. Страницы вырезались ножницами. Создавалась гранитная основа. Попутно выяснилось, что материя и дух не главное, главное "товар-деньги-товар".

"Как бы теперь толкнуть эту теорию в массы? Вооружить их железным инвентарем. Сделать основополагающей."

Вместе с Энгельсом сели писать манифест: "Призрак бродит по Европе. Срыть и перевернуть. До основанья, а затем. Пролетариату нечего терять кроме своих цепей".

Цепей у соавторов не было. У Энгельса была неплохая фабричка в Германии. В своем доме Маркс тоже ничего ломать не собирался. Наоборот, установил центральное, редкое по тем временам, отопление с котелком. Теперь мыться можно было в ванне. Борода больше не мешала.