Ирина Потанина - Одесская кухня

После публикации «Попрыгуньи» многие узнали себя в героях рассказа. Как водится, воспетые достоинства воспринялись, как должное, а осмеянные недостатки - задели.

После публикации «Попрыгуньи» в героях рассказа многие узнали себя. Как водится, воспетые достоинства воспринялись как должное, а осмеянные недостатки задели. На какое-то время театралы рассорились с Чеховым. Кто-то захотел вызвать его на дуэль, кто-то написал «убийственное письмо»... «Попрыгунья» наделала шуму и, хотя все быстро улеглось, навсегда осталась в литературе как самый «личный» рассказ Чехова и одно из самых сильных его произведений.

Знаменитый «Вишневый сад» также не избежал участи быть рожденным в Одессе. Образ уходящего патриархального уклада возник у Чехова в вишневом саду имения, располагавшегося на Торговой улице, 1. Усадьбой владела близкая знакомая Чехова, проживающая за границей Ольга Васильева. Со времени первой встречи, несмотря на почти 20-летнюю разницу в возрасте, Чехов был кумиром витающей в облаках, восторженной Ольги. Девушка переводила его рассказы, мечтала посвятить писателю жизнь, слала пространные письма, а позже, узнав о женитьбе писателя, впала в депрессию и даже пыталась уморить себя голодом. К счастью, она была слишком молода, чтобы не оправиться от неразделенных чувств. Трагедия прошла, а дружба и теплая переписка сохранились на всю жизнь. В 1901 году Чехов был в Одессе именно по просьбе Оленьки.

Антон Павлович Чехов

Васильева собиралась продать имение и попросила Чехова поспособствовать. Он советовался с маклерами, гулял по саду и общался со стариком-управляющим, с которого во многом был потом списан Фирс. Сама же Ольга, безусловно, стала прототипом Ани Раневской. «А я над Парижем на воздушном шаре летала!» - фраза из письма Ольги. «Насадили сад - и живем в саду, как в раю...» - Ольгино описание усадьбы в Ницце. Когда Васильева прочитала «Вишневый сад», она не могла сдержать слез. Ее одолело щемящее чувство ностальгии, ощущение, что вместе с вишневым садом на Торговой утеряно что-то большее, «совершенно кончилась юность»...

Увы, после 1917 года сад на Торговой пришел в упадок. Нет уже ни того имения, ни сада. Все, как и предсказывала пьеса, снесено новыми временами. Зато в литературе «Вишневый сад» остался навсегда. С каждой новой постановкой он заново расцветает, заставляя зрителей смеяться, плакать и становиться лучше - при звуках ударов топора по деревьям, которые откликаются вспышками боли в их собственных душах.

«Вишневая тема» неотступно присутствует также и в одесской кухне. Упругие, блестящие и ароматные «Вареники с вишней» никого не оставляют равнодушным.

Вам понадобится (примерно на 8 порций):

3 стакана пшеничной муки

3/4 стакана очень холодной воды 1 яйцо

1 щепотка соли

4 стакана вишни без косточек

1/2 стакана сахара

2 чайные ложки кукурузного крахмала

Приготовление:

Прежде всего засыплем вишню сахаром и оставим ее настаиваться. Сами же тем временем займемся тестом. Насыплем муку горкой и сделаем в центре углубление, в которое добавим соль и яйцо. Потихоньку подливая воду, замесим тесто. Месить придется около 20 минут, пока тесто не станет эластичным и будет легко отлипать от рук. Получившееся тесто раскатаем в тонкий пласт (примерно 2 мм толщиной) и вырежем из него кружочки для вареников. В каждый по центру положим начинку (предварительно отжав ее на сите и перелив образовавшийся сок в отдельную посуду). Хорошо залепим края вареников. Сырые вареники готовы, теперь давайте сделаем их съедобными. Вскипятим воду в большой кастрюле, бросим в кипяток две-три порции вареников и будем варить их до тех пор, пока они не всплывут, и еще одну минуту после этого. Отдельно приготовим вишневый соус. Нагреваем на маленьком огне оставшийся от начинки сок и добавляем в него, размешивая, кукурузный крахмал. Когда вареники сварятся, а соус загустеет, блюдо можно считать окончательно готовым.

«Я вышел на театральную площадь, обогнул театр и, пораженный, остановился: внизу, слева и справа гремел полуденный порт. Дым, паруса, корабли, поезда, пароходы, мачты, синий рейд - все было там, и всего было сразу не пересмотреть», - такой предстала Одесса перед юным Александром Грином -шестнадцатилетним бесшабашным мечтателем, который покинул родной дом в поисках «истинного биения жизни» и больше всего на свете мечтал служить матросом, связав судьбу с такой удивительной и захватывающей стихией, как море. Будущий «самый романтичный писатель» прожил в Одессе чуть больше года и не раз говорил, что это был крайне важный и поучительный этап его жизни.

Трудная, но интересная морская жизнь, сложные взаимоотношения в коллективе, причудливые огни приморских городов, нескончаемая борьба с безденежьем - Грин хотел «настоящей жизни», и он получил ее в Одессе сполна.

На доме № 2 по Ланжероновскому спуску находится мемориальная доска, напоминающая о пребывании в Одессе сразу двух выдающихся литераторов. В разное время здесь останавливались Алексей Пешков (он же Максим Горький) и Александр Гриневский (он же Грин). Впрочем, наверняка тут жили и другие талантливые личности, сохранившие инкогнито, ведь дом этот - ночлежка для неудачливых искателей приключений и прочих бродяг - именами и судьбами своих постояльцев особо не интересовался. Грин попал сюда, когда после нескольких дней пребывания в Одессе понял, что деньги на оплату гостиничного номера уже кончились, а вожделенная работа так и не нашлась. Юноша казался себе «сильным, широкоплечим, молодцеватым парнем» и искренне недоумевал, почему никто не хочет брать его в матросы. На самом деле Александр был «слабогруд, узок в плечах и сутул - но страшно вспыльчив и нетерпелив», отличался рассеянностью (например, выпрыгивая, как некоторые, на ходу из трамвая, непременно «прикладывался затылком о мостовую») и патологической честностью, не позволяющей на вопрос об опыте работы соврать, что служил на барже или шаланде. Кроме того, он носил смешную шляпу и надменное выражение лица, моментально вычеркивающие его из списка «своих» для матросов, в коллектив к которым просился. Осознав, что работу так просто не получить, юноша был вынужден съехать из гостиницы. «Пришибленный, я вернулся домой, переночевал, а утром нашел в Карантине ночлежный подвал, где жило несколько босяков и грузчиков. Плата была 10 копеек в стуки». Питался Грин в знаменитой столовой для бродяг, прозванной «Обжорка», потому что всего за три копейки там можно было купить большую сытную порцию приготовленных из остатков чьих-то трапез макарон в бараньем сале. Впрочем, бытовые подробности ничуть не мешали юноше впечатляться городом. «Я сошел со знаменитой «Дюковской лестницы» в порт, в легкие сумерки, обвеянные ароматом моря, угля и нефти. Я волновался и трепетал, словно шел признаваться в любви. Я дышал очарованием мира, полного чудес на каждом шагу, но все окружающее подавляло меня силой грандиозной живописной законченности»...