Татьяна Макеева - О чем рассказал веер

Она осторожно сложила веер, словно задернула занавес, скрывший сцены из жизни незнакомых прежде людей.

Веер плие, бумага, печать, раскрашенная гравюра.

Остов: перламутр, инкрустация.

Италия, 1820-е гг.

Ольга Николаевна обожала оперы Россини, некоторые слушала по несколько раз. Жаль, что не все его оперы ставили у нас. Правда, можно было купить ноты произведений композитора, а однажды Ольга Николаевна обнаружила фрагменты его малоизвестной оперы даже… на веере!

Она развернула старинный веер 1820-х годов, поставила его на пюпитр рояля и начала играть, а потом и напевать, хоть и не сильна была в итальянском.

Вошел Иван Ильич и облокотился на крышку рояля, некоторое время слушал внимательно, а потом сказал:

– Это Россини.

– Как ты узнал?

– Его трудно не узнать, – и продолжил цитатой из «Евгения Онегина»:

Ольга Николаевна показала мужу веер.

– На этом веере – сцена из оперы «Матильда ди Шабран» и ноты самых ярких фрагментов. Часто ее ставили под названием «Коррадино» – по имени главного мужского персонажа. Этот грубый и жестокий дворянин, женоненавистник волею случая оказался опекуном осиротевшей красавицы Матильды. Однако молодая воспитанница сумела смягчить его сердце и разжечь в нем любовь. Но однажды Коррадино заподозрил девушку в измене и приговорил ее к смерти. К счастью, Матильда сумела оправдаться и. Помнишь, как пела Розина в «Севильском цирюльнике»?

– О том же финальная ария Матильды ди Шабран, – продолжала Ольга Николаевна и, заглядывая в ноты на веере, пропела:

Мы рождены, чтоб побеждать и править!..

Каждая женщина иногда верит в эту сказку. Каждый мужчина иногда соглашается с нею.

Несколько дней у Старцевых гостил брат мужа – Федор Ильич, инженер-путеец. Он вернулся из Маньчжурии, где русские строили Китайско-Восточную железную дорогу. Ольге Николаевне он привез в подарок редкий китайский веер.

– Такие веера в Китае называют «веер тысяча лиц», – рассказывал Федор Ильич. – В Европе их чаще именуют «мандаринскими»– ими пользовались китайские чиновники, которых еще португальцы прозвали у мандаринами, от санскритского слова mandari – командир, начальник.

Ну а торговцам они известны как «кантонские», поскольку их отправляли из портового города Кантон, или по-китайски Гуанчжоу.

Веер плие «Тысяча лиц», бумага, рисунок, аппликация тканью и слоновой костью.

Остов: дерево, роспись золотом по лаку.

Китай, середина XIX в.

Ольга Николаевна внимательно рассматривала много – фигурную композицию.

– По-моему, лица и одежды наклеены.

– Верно, лица— это разрисованные пластинки из слоновой кости, они все разные, никогда не повторяются. А одежды – аппликация из тончайшего шелка.

Ольга Николаевна закрыла, а потом медленно раскрыла веер.

– Так вот откуда этот странный эффект, – сказала она. – Когда разворачиваешь веер, мерцание слоновой кости и блеск шелка создают иллюзию движения, словно фигур становится больше – действительно, тысяча лиц!.. Ну а что, собственно говоря, изображено на веере? Кто все эти люди?

– Точно сказать не могу, – развел руками Федор Ильич. – Но обычно на веерах такого типа изображали собрание чиновников, сцены из придворной жизни или из театральных постановок. Знаешь, Оля, китайцы очень странные. Они искренне считают, что мы все должны знать особенности их жизни, разбираться в их религии, традициях и культуре.

– Наверное, и мы им кажемся странными, – заметила Ольга Николаевна. – Мы знаем китайцев только как старательных и услужливых работников, преимущественно по китайским прачечным. А их родина – страна уникальной древней культуры. Сейчас начали переводить средневековую поэзию Китая. Вот, например…

Она взяла с полки книгу, заложенную закладкой, и прочитала:

Молчавший до тех пор Иван Ильич сказал:

– Разница в том, что и китайцев когда-нибудь поймут. А русских – никогда. Даже мы сами…

Веер плиант, перья, дерево, шелковые ленты.

Франция, 1900-е гг.

Великим постом балов не давали, но домашние вечера не прекращались. Супруги Старцевы были приглашены на суаре к сослуживцу Ивана Ильича. Многие дамы, не сговариваясь, пришли с веерами плиант – перьевыми веерами. Ольга Николаевна внимательно рассматривала их. Словно стая экзотических птиц собралась здесь: веера из страусовых перьев, из перьев марабу, павлина, лебедя, фазана и голубого попугая. Несколько плиантов были составлены из крашеных перьев, они выглядели очень эффектно, хотя, по мнению Ольги Николаевны, не могли сравниться с натуральными.

Эти веера вели свою родословную от больших опахал из перьев под названием «фла-беллум», ими навевали прохладу еще на фараонов Египта. Флабеллумы были распространены и у аристократов Древней Греции. Позднее, при дворе английской королевы Елизаветы I, дамы обмахивались одним страусиным пером на точеной ручке из слоновой кости. А впервые такие перья появились в высоких прическах знатных дам, а затем и на шляпах – мужских и женских. На Востоке веерами из страусовых перьев пользовались даже одалиски в гаремах султанов. Бог знает, сколько страусов лишились оперенья из-за женской страсти к украшениям! Но в 1860-х годах в Южной Африке начали заводить страусовые фермы, там птицам время от времени обрезали перья, которые затем постепенно отрастали. Особенно ценились белые перья с крыльев и хвоста. Но и черные выглядели таинственно-элегантно.