Валерий Хорев - Ремонт и реставрация мебели и предметов антиквариата

Идеалом восполнения можно считать ситуацию, о которой я когда-то прочел в журнале «Вокруг света»: некий мастер– керамист реставрировал изразцовую печь века эдак XVI и бился над получением оригинальных синих и зеленых тонов поливы плитки несколько лет. В итоге, по завершении комплекса работ, он был не в состоянии отличить свои изделия от сохранившихся изразцов – ни на первый, ни на второй взгляд, ни под оптикой. Но это, скорее, исключение.

Реально восполнение утрат происходит с той или иной мерой приблизительности, и чем допуск меньше, а границы у́же, тем лучше. Полная отсебятина, не столь редкая на ниве реставрации, есть халтура и, строго говоря, преступление перед историей. За это надо пороть шомполами на площади.

Таким образом, можно выделить, по меньшей мере, три основных момента, к соблюдению которых нужно стремиться:

– «попасть» в материал;

– «попасть» в стиль;

– «попасть» в технологию.

Если удастся более или менее точно соблюсти их все, результат порадует и вас, и заказчика, и потомков. Впрочем, последний пункт достаточно спорный, так как самыми суперсовременными методами можно добиться настолько точного воссоздания, достичь которого иным способом либо неимоверно трудно, либо вовсе невозможно.

Проблема здесь извечная и банальная: финансирование! С какой стати и кто (фанатики не в счет) согласится экспериментировать с рецептами, делать приспособления, печки, тигли и прочую машинерию, плавить, лить, ковать и т. д., чтобы в итоге получить за невеликий шедевр половину среднемесячной зарплаты. Так что Его Величество Компромисс имеет место всегда и всюду, и при прочих равных условиях (профессионализм, совесть и т. п.) его величина обратно пропорциональна смете проекта.

Если заказ частный, а хозяин-барин строг и знает толк в старине, обычно требуется совершенно точная реконструкция с соблюдением не только внешних, но и прочностных характеристик, поскольку любители оружия обожают помахать и погреметь им друг о друга, иногда с плачевными последствиями. Напротив, музейная работа допускает имитацию, изготовление самого настоящего муляжа, порой из гипса или папье-маше.

Также бывают ситуации, когда волей-неволей приходится использовать совершенно иной материал ввиду полной невозможности воссоздания оригинала. Так часто происходит со стрелковым оружием времен обеих мировых войн – бакелитовые рукоятки разных револьверов-пистолетов абсолютно нереально сделать заново, поэтому выполняется имитация из твердых пород дерева, например, ореха. И ладно – история простит, дилетант не поймет, а знатоков мало. Кроме того, деревянные «щечки», в принципе, существовали.

Существует, к сожалению, класс повреждений и утрат, которые не могут быть ни исправлены, ни воссозданы никоим образом. То есть вообще! Разумеется, речь о клинках. Конечно, отломанное острие меча можно приварить, а если оно потеряно, то и сделать заново, но, во-первых, это обязательно будет заметно (хотя бы из-за отсутствия неповторимых следов коррозии), а во-вторых, клинок совершенно лишится даже подобия боевых качеств. Сталь либо отпустится в зоне сварки (пайки), и полоса потеряет упругость, либо вообще треснет, так как локальный нагрев закаленной стали чреват именно этим. Вы скажете, что клинок можно предварительно отжечь, – но калить-то полосу со сваркой все равно нельзя, точно треснет. Остается имитация.

И еще – есть утраты и повреждения (скорее, последние), которые абсолютно нежелательно изводить, так как они являются дивными, неповторимыми историческими свидетелями.

Рис. 63

Вот, к примеру, две рукоятки турецких ятаганов (рис. 63), изъеденные червецом, и, строго говоря, в гадком состоянии. Но они еще достаточно крепки, они ПОДЛИННЫ, именно за них хватались руки неизвестных янычар – их НИКАК нельзя поновлять!

А что, скажите, делать с таким вот повреждением клинка (рис. 64)? Паять, варить и шлифовать? Если бы ятаган смог ожить, то за одни такие мысли он бы разделался с их автором, как со средневековым вором, потому что подобные методы «реставрации» и есть воровство у потомков того, чего им уже вовек не увидеть.

Рис. 64

По-хорошему, абсолютное большинство повреждений лучше вообще не трогать, разве что консервировать. Во всяком случае, лично мне в музеях неинтересно глядеть на тщательно «намарафеченную» старину, ибо это уже не старина!

Это совершенно необходимый процесс или этап работы, так как без него решительно все ваши действия останутся видны, как на ладони. Впрочем, в музейной реставрации именно четкое отличие новодельных фрагментов от оригинала является суровым требованием – но то наука, а простые смертные хотят «старины».

Применительно к оружию приходится старить либо металлические детали (стальные и из цветных металлов и сплавов [10]), либо элементы из дерева, кожи, кости.

Старение латуни и бронзы приходится выполнять редко, поскольку они мало изменяются в веках. Обычно достаточно слегка подтемнить изделие, намазав серной мазью, чтобы придать ему вполне историчный оттенок. Пресловутая зеленая патина на старой бронзе в оружии практически не встречается (если не брать «археологию» бронзового века), в активный период «жизни» предмета ее точно не было, а посему она подлежит удалению, а уж никак не имитации.

С железом и сталью сложнее, особенно с клинками – каждый из них обладает собственным неповторимым рисунком коррозии во всех аспектах ее цвета, глубины, очертаний и т. д., но старение сводится обычно к простому оржавлению. Точнее, мы должны добиться, чтобы ржавчина выела сталь по желаемому алгоритму, после чего она тщательно удаляется, а поверхность стабилизируется и консервируется. Если активную, свежую, огненно-рыжую ржавчину не убрать, процесс будет тихо тлеть дальше со всеми последствиями.

Чтобы состарить дерево, кожу и другую органику, их следует, что называется, замызгать и замусолить грязными руками, грязной тряпкой и тому подобными гадостями. В отдельных случаях бывает полезно и даже необходимо затереть поверхность масляной краской соответствующего оттенка, а, например, кожу – обувным кремом. Кость неплохо принимает спиртовые красители, морилки. Для древесины лучше всего битумный лак.

И вообще – чем больше тереть старинную вещь хотя бы просто тканью, тем лучше она делается.