Г. Семга - Блатные и уличные песни

Золотится серенький дымок,
Тая в золотых лучах заката.
Песенку принес мне ветерок, мне ветерок,
Ту, что пела милая когда-то.

Жил в Одессе славный паренек,
Ездил он в Херсон за арбузами,
И в дали мелькал его челнок, его челнок,
С белыми, как чайка, парусами.

Арбузов он там не доставал,
Лазил тот парнишка по карманам,
Крупную валюту добывал, он добывал,
И водил девчат по ресторанам.

Но однажды этот паренек
Не вернулся в город свой родимый,
И напрасно девушка ждала, его ждала,
У причала в платье темно-синем.

Кто же познакомил, детка, нас с тобой,
Кто нам преподнес печаль-разлуку?
Кто на наше счастье и покой, о, Боже мой!
Поднял окровавленную руку.

Лагерь разлучил, детка, нас с тобой,
Прокурор нанес печаль-разлуку,
Суд на наше счастье и покой, о, Боже мой!
Поднял окровавленную руку.

Но в каком бы ни был я краю,
Обещаю бить легавых крепко,
Потому что волю я люблю, о да, люблю!
Но на воле вор бывает редко…

Споем, жиган, нам не гулять по воле
И не скучать в весенний праздник «Май».
Споем о том как девочку-пацанку
Ночным этапом угоняли в дальний край.

О, Боже ж мой! И кто тебя фалует?
Начальник лагеря иль старый уркаган?
А, может быть, ты подалась на волю,
И при побеге по тебе пальнул наган.

И ты упала, кровью обливаясь,
Упала прямо грудью на песок,
И по твоим кроваво-русым косам
Ступил чекиста, суки, кованый сапог.

О, Боже мой! Как хочется на волю!
Побыть на воле мне хоть несколько минут,
Забыть колонию, забыть ее законы,
И на тебя, моя пацаночка, взглянуть.

Не губите молодость, ребятушки!
Не влюбляйтесь в девок с юных лет.
Помните заветы родной матушки:
Берегите молодость навек!

Я молодость потратил, не жалеючи,
Я слишком очень рано полюбил,
И теперь я плачу, сожалеючи,
Белый свет становится не мил.

Раз осенней тихой, ясной ноченькой
С неба мелкий дождик моросил.
Шел я с пьянки пьяною походочкой,
Тихо плакал и о ней грустил.

В переулке пара показалася,
Не поверил я своим глазам:
Шла она, к другому прижималася,
И уста тянулися к устам.

Мигом хмель покинул мне головушку,
Из кармана вынул я наган,
Выстрелил семь раз в свою зазнобушку,
А в ответ услышал: «Хулиган!»

Эх, зачем былое вспоминается!
Эх, зачем тоска волнует грудь!
Пой, гитара, плачь, гитара милая.
Что было, того уж не вернуть…

Кто не был в тюрьме, судить не может,
Скольких она ужасов полна,
А кто был — тот уж не поможет,
Буду дожидаться я конца.

Часовой! Ребенка успокойте,
Чтобы этот мальчик не рыдал.
Дверь темницы чуть-чуть приоткройте,
Чтобы он свободу увидал!

Я упал на нары, сердце сжалось,
Вспоминая дом, родную степь.
Из темницы снова раздавалось:
«Дверь откройте, я уже ослеп!»

Часовой! Ребенка успокойте,
Чтобы этот мальчик не рыдал.
Дверь темницы чуть-чуть приоткройте,
Чтобы он свободу увидал!

Часовой стоял и стоны слушал,
Словно сыч на дереве сухом,
И, как будто, рвал он наши души,
Наслаждаясь кровяным куском.

Часовой! Ребенка успокойте,
Чтобы этот мальчик не рыдал.
Дверь темницы чуть-чуть приоткройте,
Чтобы он свободу увидал!

Весна наступает, как в сказке старинной,
И звезды вмазаны в голубой небосвод.
Как хочется слышать мне песнь соловьиную
И видеть богатые виды природ!

Так давай же подружимся с тобой хоть немного,
Отбитое сердце в душе не согреть.
Оно заблудилось, не зная дороги,
Так прошу: отвечай, отвечай поскорей.

Ответить не хочешь — пиши пару строчек.
А может, ты связана с кем-то другим,
А может. ты злишься и знаться не хочешь?
Так давай по-серьезному поговорим.

Не бери во внимание, что я каторжанин,
Мужские ведь чувства таятся в груди,
А я утомленный тоской и тревогой.
Осталось немного еще впереди…

Весна наступает, вся жизнь оживает,
И птички из дальних краев прилетят,
Но вечер весенний всю кровь будоражит,
И слышатся звонкие песни ребят.

Не бери во внимание, что я каторжанин,
Мужские ведь чувства таятся в груди,
А я утомленный тоской и тревогой.
Осталось немного еще впереди…

Голуби летят над нашей зоной,
Голубям преграды в мире нет.
Как бы мне хотелось с голубями
На родную землю улететь.

Но забор высокий не пускает,
И колючек несколько рядов.
Часовые с вышек наблюдают,
И собаки рвутся с поводов.

Вечер за решеткой догорает.
Солнце тает, словно уголек.
На тюремных нарах напевает
Молодой уставший паренек.

Он поет, как трудно жить без воли,
Без друзей и ласковых подруг.
В этой песне было столько горя,
Что тюрьма заслушалася вдруг.

Плачут в дальних камерах девчата,
Вспоминая молодость свою,
Как они когда-то и кому-то
Говорили ласково: «Люблю…»

Даже самый строгий надзиратель
У стены задумчиво стоит.
Только он один, паскуда, знает,
Что парнишке ночь осталось жить.

А наутро грянули засовы,
Повели парнишку на расстрел,
И последним было его слово:
«Приведите сына повидать!»

И по темным, узким коридорам
Пробежал мальчишка лет пяти,
Бросился на шею с криком:
«Папа! Ты меня с собою забери!»

Вы летите, голуби, летите,
Вы летите в дальние края,
Вы родимой матушке скажите,
Что нет больше сына и отца…

Вешние воды бегут с гор ручьями,
Птицы весенние песни поют.
Горькими хочется плакать слезами.
Только к чему? Все равно не поймут…

Разве поймут, что в тяжелой неволе
Самые юные годы прошли.
Вспомнишь о воле, взгрустнешь поневоле,
Сердце забьется, что птица в груди.