Си Лай - Сексуальное учение Нефритового дракона

Несмотря на то что мои духовные достижения так невелики по сравнению с моими старшими братьями, всю свою жизнь я занимался изучением книг и разных трактатов, по большей части согласно настоянию отца, который многим пожертвовал, дабы дать мне образование. В результате, достигнув почтенного возраста, я хочу оставить после себя эти записи — частично в отчаянной надежде, что другие вдохновятся ими и встанут на Путь, тем самым тоже обретя спокойствие, здоровье и долголетие, как и я, которому выпала такая удача. В дополнение к этому, делая данные записи, я исполняю обещание, много лет назад данное Бессмертной Цинь Хуа, которая не один раз просила меня написать честный и подробный отчет о своем опыте и о том, что повлияло на формирование и очищение моего бессмертного духовного плода. Посему я скромно заявляю, что все мои слова истинны и правдивы.

Опыт и влияния юности

В юности я обладал слабым телосложением, был тонок, как тростник, и весил меньше, чем полагалось, часто впадал в прострацию и, кажется, переболел всеми известными болезнями. Мои родители отчаянно пытались найти способы укрепления моего организма, но ни один из этих способов не возымел сколько-нибудь длительного эффекта. Дело было в том, что я родился со слабыми, плохо развитыми почками, что зачастую причиняло мне острую боль в области спины. Целебные грибы и травы давали некоторый положительный эффект, но не излечивали причину болезни. Как один целитель сказал моему отцу: «Мы не можем вернуть нормальный вид изуродованной конечности и почки увеличить тоже не можем». Так что мне оставили только те лекарства, что были способны хотя бы отчасти приглушить боль, но исцеления я не получил. Ожидали, что доживу я лет до тридцати, не больше.

Мой отец был торговцем, в общем-то успешным, но нельзя сказать, чтобы слишком богатым, так что лекарства от моих болезней тяжелым бременем ложились на семейное достояние. Мать постоянно боялась, что я не проживу столько, чтобы успеть обзавестись женой и родить внуков, родить наследника и продолжить род. Поскольку я был единственным мальчиком в семье, этот вопрос тревожил обоих родителей. Когда мне исполнилось десять лет, мне подыскали супругу — дочь одного из соседей. Но сосед разорился после нескольких неудачных сделок, и, покрытая позором, эта семья переехала в другую провинцию. Так я остался без жены.

Когда мне исполнилось семнадцать лет, в состоянии моем не было изменений, и, к ужасу матери, никто из соседей больше не хотел выдавать за меня свою дочь. Даже посредники в брачных делах несколько раз отказывали моей матери со словами, что для ее сына они не могут сыскать подходящей супруги. На самом деле это был вежливый способ дать понять, что мною не интересуются девушки, поскольку я слишком слаб здоровьем. Как-то раз я даже подслушал разговор двух любовниц моего отца, Фэн Си и Фэн Сун (они были близняшками), по возрасту близких мне (когда отец сделал их своими любовницами, мне было шестнадцать, а им — по семнадцать лет). Они хихикали надо мной и злобно сплетничали, называя меня «зеленой шапкой» 5и болтая, будто я настолько слаб, что не способен даже войти в женщину.

5 В китайском обществе «зеленой шапкой» оскорбительно называли мужчин, страдающих импотенцией или другими формами сексуальных расстройств, по причине которых у них не возникала эрекция. Этот термин берет начало в старом китайском мифе, где черепахи не могли заняться любовью друг с другом, поскольку обладали неуклюжими панцирями — «зелеными шапками». Существовало поверье, что для получения потомства самки черепах пользуются услугами змей. «Зеленая шапка» не мог оплодотворить свою супругу и был вынужден пользоваться услугами постороннего мужчины. — Примеч. автора.

Все это повергло меня в глубокий стыд и заставило всерьез задуматься о самоубийстве. Я думал, что это будет лучшим выходом из ситуации, нежели продолжать жить, будучи настолько больным человеком. Но я медлил в выполнении своего желания, поскольку знал, что родители и младшие сестры — Мэй Ли и Мэй Сюнь — любят меня. Сестры всегда баловали меня и проявляли ко мне заботу, а время от времени даже ссорились с любовницами отца и били их, если слышали, что те насмехаются надо мной. Старшая из двух сестер, Мэй Ли, родилась в год Кабана, что придавало ей исключительную верность, но вместе с тем и вспыльчивость. Рука у нее была тяжелее, чем у моего отца, и он редко вмешивался в ее ссоры с любовницами. Она жила согласно такому принципу: если кто-то одарил ее счастьем, она возвратит его втройне, а если кто-то причинил ей горе, и его она возвратит втройне тоже. Мой отец все время шутил, что мужчина, взявший Мэй Ли в жены, должен будет обладать вежливой речью и быть адептом школы боевых искусств, иначе не прожить ему с Мэй Ли счастливую жизнь.

Мои родители придерживались всех трех популярных в Китае религиозно-философских систем — конфуцианства, буддизма и даосизма, точно так же, как и многие семьи, жившие по соседству. Когда я был маленьким мальчиком, родители все время водили меня в местные храмы на разные праздники и прочие события религиозной жизни. Но, честно говоря, мне все это не слишком нравилось, поскольку такие походы, казалось, лишали меня сил, и часто я ощущал, что не способен с должным почтением наблюдать за ходом бесконечных ритуалов и церемоний. Прибавьте к этому необходимость находиться рядом с двумя любовницами отца и проводить с ними много времени; все, что я помню о них, — постоянные сплетни и попытки перетянуть на себя внимание отца, что, очевидно, сильно беспокоило мою мать. Обычно в таких походах я симулировал какую-нибудь болезнь, и отец немедленно отсылал меня домой вместе с Мэй Ли.

Однако несколько раз мне очень понравилось в даосском храме на окраине города. Настоятель храма, учитель Чан, был очень интересным человеком, который, казалось, никогда ни на что не злился и обладал великолепной интуицией. Он всегда улыбался и смеялся, даже когда на самом деле насмешничал над кем-либо. Мэй Ли и меня обычно приходилось чуть ли не силой уводить из этого храма.

Настоятель был человеком пожилым, но лицо его, обрамленное длинной белой бородой, было румяным и лучилось здоровьем. На совместных прогулках меня всегда поражало то, насколько он был проворен и оживлен. Поговаривали, что он прожил в отшельническом монастыре на горе Хуа Шань больше шестидесяти лет, но он утверждал, что ему стало не хватать общения с людьми, и потому переехал сюда и взял в свои руки этот маленький храм. Отец рассказал мне, что настоятель покинул Хуа Шань потому, что у него был племянник, в старости заболевший, и настоятель приехал в Нанцзин, чтобы вылечить его. Когда по округе распространились слухи о том, что настоятель обладает целительским даром, к нему потянулись бесчисленные толпы людей в надежде обрести исцеление, что и заставило его больше не возвращаться на Хуа Шань.