Марк Каганцов - Байки о «Скорой»

Юрий Владимирович был отличным шахматистом, постоянным чемпионом предновогодних шахматных турниров, ежегодно проводившихся на «скорой помощи».

Он был заядлым охотником и рыбаком, любил травить анекдоты и рассказывать байки. Во времена Андропова он, шутя, намекал на свою прямую связь с «полным тезкой».

Юрий Владимирович никогда не матерился, взамен у него был эвфемизм «Ёсиф Виссарионыч!»

Из-за фамилии кое-кто думал, что Гоян — армянин, но это не так. Родился Юрий Владимирович в Республике Коми, в Висляне. Отец у него был молдаванин, репрессированный в сталинские времена, наверное, от него он унаследовал свою яркую внешность, а мама — коми, и он слегка пришепетывал и окал, как коренные жители нашей республики.

Однажды пожилой диспетчер Аделина Прохоровна, женщина со следами былой красоты, которую Юрий Владимирович еще застал и помнил, пожаловалась ему в конце смены, что очень устала.

— Ничего, Лина, — пошутил он, — скоро закончим смену и на блядки пойдем!

— Какие уж мне блядки. Я еле на ногах стою.

— Но лежать-то ты еще можешь! Ха-ха-ха!

Юрий Владимирович любил говорить, что у кого-то есть кооперативная квартира, а у него — целая страна в Южной Америке — Кооперативная Республика Гайана, бывшая Британская Гвиана. Государство с таким названием действительно существует.

Неожиданно голос у Юрия Владимировича осип. Он обратился к ЛОР-врачу, и тот нашел у него на голосовых связках бородавку, склонную к озлокачествлению. Бородавку удалили, а бас Юрия Владимировича потерял свой уникальный мягко музыкальный тембр.

Сейчас Юрий Владимирович уже много лет живет с женой в собственном доме в Краснодарском крае, на Керченском проливе у Тамани, в Кучугурах, то есть в буквальном смысле слова — в Тмутаракани, как он любил говаривать.

Дай Бог каждому такую Тмутаракань!

У нас на «скорой» многие молодые фельдшера и санитары учатся заочно в вузах. К сожалению, выучится заочно на врача-лечебника нельзя, а возможности учиться очно у них нет, вот и учатся они кто на юриста, кто на экономиста, кто на программиста, кто на биолога, кто на эколога, кто на психолога, кто на фармаколога, кто на социального работника, а кто и на механика. Я это стремление нашей молодежи к получению знаний и высшего образования всячески приветствую и всегда стараюсь помочь, чем могу: советом, литературой.

Однажды подходит ко мне одна молодая фельдшерица, она учится на соцработника, и спрашивает:

— Марк Яковлевич, Вы не знаете такого философа — Ренессанса? Может быть, у Вас есть его произведения или книги о нем?

— ?

— Мне дали тему курсовой работы — «Философия Ренессанса», а я даже такой фамилии никогда не слышала!

Пришлось мне срочно читать ей микролекцию о великой Эпохе Возрождения и наметить круг книг, которые ей нужно прочесть.

Курсовую свою она написала на «отлично» и теперь сама может прочесть кому угодно не микро, а полноценную лекцию о философии Ренессанса.

Взбрела нам как-то с женой в головы шальная идея — узнать, что думают наши дети по одному деликатному вопросу. Позвали мы сыновей, было им тогда соответственно — 12, 11 и 6 лет, и говорим:

— Мы решили развестись. Каждому из вас предстоит самому выбрать, с кем из нас он останется жить: с папой или с мамой.

Сыновья сначала все сразу заявили, что остаются со мной и ушли в свою комнату. Спустя какое-то время приходит старший — Яша со слезами на глазах и говорит:

— Я, конечно, тоже хотел бы остаться с папой, но это не честно, если у папы будет трое, а у мамы никого. Я остаюсь с мамой.

Младшие стоят тут же, слушают этот разговор.

Не стали мы больше детей мучить, сказали, что пошутили, разводиться не будем, будем жить все вместе.

Шутка, честно сказать, получилась неудачная. Дети заплакали, не понятно — от радости или от обиды.

А разводиться по-настоящему мы так и не собрались. Недавно отметили с женой льняную свадьбу — 35 лет совместной жизни. Может, еще и до золотой свадьбы доживем, если Бог даст.

Устроился к нам на «скорую» на работу молодой врач Н.

3 года после окончания института отработал он по распределению в деревне и вернулся в родной город — Воркуту. Заканчивал он тот же институт, что и я, да еще студентом подрабатывал у моего шурина, тот — директор профтехучилища, ночным сторожем. А я знал еще его отца — когда-то выводил его из шока при инфаркте миокарда. В общем, было у нас много общих знакомых.

После месячной обкатки на Центральной подстанции, направили Н. на работу на подстанцию поселка Северный. Он там не ужился, перевели его на подстанцию поселка Воргашор, и там не ужился. Перевели его тогда на самую дальнюю нашу подстанцию на поселке Заполярный. Подстанция маленькая, там всего один врач на смене бывает. Заведующие подстанциями, на которых он прежде работал, были довольны, что он от них ушел, говорили, что очень уж сложно с ним было, трудный человек, странный, особо не уточняя в чем сложность, трудность и странность. Доходили до нас и с Заполярного слухи о странностях доктора Н., например, что в любую погоду ходит он на работу пешком, а жил он в городе, откуда до Заполярного 40 километров. Ну, мало ли! У нас всяких чудаков хватает.

Как-то раз приехал я на Заполярный по вызову в бригаде интенсивной терапии. Обслужив вызов, мы заехали на подстанцию. Дело было летом. Н. сидел в помещении в одних трусах, но на ногах у него были валенки, а на голове — шапка-ушанка, и читал толстенный академический англо-русский, русско-английский словарь.

— Вы что за границу собираетесь?

— Да нет, это так, для себя.

Он спросил у меня серьезно:

— Марк Яковлевич, у Вас есть враги?

— Вроде нет, — ответил я.

— Я развожу кур, даю им имена своих врагов. Когда курица вырастает, я отрубаю ей голову, а саму курицу съедаю. Если у вас появится враг, Вы мне скажите, я назову курицу его именем, и мы ее вместе съедим, когда она вырастет.

— Спасибо, конечно, но вряд ли это понадобится.

Однажды Н. привез мне на рецензию свою аттестационную работу. Я часто рецензирую работы наших врачей и фельдшеров, помогаю «довести их до ума», чтоб аттестация проходила «без сучка, без задоринки». То, что привез Н, вместо цифрового отчета за 3 последних года работы на «скорой» с комментариями, представляло собой пространные рассуждения о его работе в деревне. Я, пригласив его, подробно объяснил ему, какие требования предъявляются к аттестационным работам. Он внимательно все выслушал, молча забрал работу и спустя какое-то время привез новую — цифровые таблицы за 3 года и рассуждения об обнищании народа, росте алкоголизма, наркомании и преступности, никак с представленными таблицами не связанные. Переделывать эту работу он категорически отказался. Тогда я отказался эту работу рецензировать, объяснив, что положительную рецензию на такую работу я написать не могу, а посылать такую работу, да еще с отрицательной рецензией, это — заведомо обрекать дело на провал, позориться на всю республику. Он, тем не менее, требовал от меня «любую» рецензию, ходил жаловаться по этому поводу начальству.