Рушель Блаво - 33 способа превращения воды в лекарство

Понимал я, что и сам могу осмелиться задавать вопросы моему палачу, потому совсем не постеснялся сказать:

– Услуга за услугу. Я рассказываю вам о нас, а вы рассказываете о себе.

Нахмурился брахман, однако все же промолвил сквозь зубы свои:

– Мы здесь охраняем нашу землю от таких, как вы: приходящих с севера и несущих смерть.

– Но мы пришли с миром! – воскликнул я. – Почему же от нас надо охранять эту землю, эти горы, эти озера и эти тропы?

– Так повелел Великий Учитель, – скупо ответил Ахвана на мой довольно-таки риторический вопрос, но тут же перешел в атаку. – Скажите, что конкретно вам нужно в Гималаях сейчас? Что вы ищите?

Здесь понял я, что та информация, которую требует от меня брахман, должна быть строго дозирована; в противном случае у меня есть все шансы проговориться и выболтать лишнее, которое может быть использовано потом не только против меня, но и против моих друзей. Стал я тогда уходить от ответов. И чем больше и дальше уходил я, тем пуще свирепел брахман. Дошло в итоге дело до того, что Ахвана решил прибегнуть к пыткам, то есть через боль физическую выпытать нашу тайну.

Пала тьма на горы, но вскоре взошла луна. Гонитель же мой стал накалять на костре свой дорожный нож, чтобы им прижигать меня, доставляя физическую боль. Но чего-чего, а этого вида боли не боялся я совсем, ибо знал самое что ни на есть действенное средство как раз от физической боли – еще одно гениальное творение Василия Дмитриевича Лебелянского, которое тотчас и стал читать вслух, мысленно глумясь над брахманом, бессильным добиться от меня ответов на свои вопросы. Пока читал я этот текст Лебелянского, а Ахвана бесился и злился все больше, тыкая в меня раскаленным на костре дорожным ножом, – пока длилось все это, краем глаза заметил я выглядывающий из-за куста малиновый колпак, не узнать который было невозможно. Мне на помощь пришел сам Александр Федорович Белоусов! Так значит, не остался он внизу, в предгорном отеле, не предавался любовным утехам с индианкой Коломбой, а явился в горы, чтобы спасти меня из лап коварного проводника нашего! Белоусов, улучив момент, выскочил из своего укрытия и в мгновенье ока поверг Ахвану на землю; вскоре я был свободен, а брахман связан. И теперь уже мы с Белоусовым при свете оранжевой луны спрашивали плененного Ахвану о его миссии, ведь у него, как у всякого в этом мире, была своя правда. А понять правду другого означает для меня понять лучше и свою правду. Брахман, конечно, всего не выдал, но рассказал про то, про что уже я немного от него самого знал: некий Великий Учитель повелел Ахване и еще нескольким брахманам отслеживать всех белых людей, идущих в Гималаи с Южной стороны, то есть направляющихся к двум озерам – озеру Прошлого и Мертвому озеру. Белых нельзя было пускать к озеру Прошлого, а следовало приводить к Мертвому озеру, чтобы там превращать в камни. Это и намеревался сделать со всеми нами Ахвана. И если бы сегодня мы не заметили боковую тропинку, то уже часа через три были бы каменными изваяниями у Мертвого озера. Такова была речь Ахваны.

– Кто такой этот ваш Великий Учитель? – спросил брахмана Белоусов.

– Тот, кто знает все, – ответил брахман. – Много лет назад он пришел в горы и повелел моему деду и братьям моего деда свято беречь горы от белых людей с Севера.

– Откуда пришел Великий Учитель? – продолжал допрос Белоусов.

– Он пришел с неба, пал на нашу долину с летним дождем, которого в тот год ждали все в наших краях. Так рассказывал дед.

– Где сейчас Великий Учитель?

– Внизу, в долине. Он ждет, когда я вернусь и расскажу о том, что вы все уничтожены.

– Вы собирались уничтожить нас? – спросил я.

– Нет, вы должны были стать камнями у Мертвого озера, но сначала я должен был узнать вашу тайну, тайны каждого из вас.

– Ахвана, – миролюбивым голосом заметил Белоусов, – у нас нет тайн ни от вас, ни от других людей. Мы все это время были честны перед вами, а вы нас обманывали. Но мы не будем вас убивать. Пока что мы оставим вас здесь, а на обратном пути заберем.

Тьма рассеивалась над гималайскими горами, наступало еще одно утро нашей жизни. И, оставив брахмана подле костра, двинулись мы с Александром Федоровичем наверх – туда, где должны уже были быть Блаво и Петрович: к развилке двух дорог, одна из которых ведет к озеру Прошлого, а другая – к Мертвому озеру. И к самому рассвету, когда солнце уже входило в свои права, а тьма исчезла совсем, добрались мы до той развилки. Но что ждало нас там! Как же так произошло, что мы на несколько минут опоздали? А может быть, на то была воля свыше, и не опоздай мы тогда, не случилось бы всего того хорошего, что случилось. Однако это сейчас, когда знаю я финал, хорошо так говорить, но тогда – тогда было страшно!

Увидели мы, как к спящим друзьям нашим подобрался индус в красной чалме, как ударил он бедного Петровича… Казалось мне, что я успел к своему зятю. Но только казалось. Да, индус был повержен, сброшен в пропасть. Однако был ли прок от этого, ведь Петрович был мертв… И решили мы в тот момент, что Александр Федорович пойдет по левой дороге к Мертвому озеру, а я в укрытии останусь: дождусь, когда Рушель проснется. И тайно буду оберегать его. Как же сложно было не выдать себя, не выбежать к страдающему моему другу! Однако сдержался я, дождался, пока Блаво сам возьмет себя в руки и пойдет сам во след Белоусову. Не скрою, что в один момент мне пришлось помочь Рушелю Блаво. В тот момент стало ясно мне, что надо дать некий импульс, дабы консолидировать силы добра. Казалось уже, что Рушель близок к отчаянию, ведь он не знал и не мог знать, что совсем рядом нахожусь я, а наверху его ждет Белоусов. В тот миг я сосредоточился на одном-единственном желании, все внутренние силы своего организма направил на это желание, едва сам не лишился чувств, но вера в величайшие способности наших индиго позволила довести начатое до конца. В итоге в далекий Петербург полетел от меня через три моря мысленный импульс, который спустя минуту получили Полька и Колька. Их уникальность явила себя не только в том, что этот импульс был ими получен, но и в том, что сразу по получении его близнецы мои ненаглядные смогли послать за три моря звонок на мобильный Петровича. Тогда-то и громыхнул в горах рингтон сотового, который не услышать мог лишь тот, кто глух от рождения. К радости моей, Блаво услышал звонок телефона и даже ответил на него!..

Как только скрылся Рушель за первым поворотом левой тропы, я вышел из укрытия и сел на росистую траву подле бездыханного зятя. И только вера в то, что все будет хорошо, держала меня в те часы в надлежащем случаю состоянии ума и духа. Дождался я важного послания от дочери моей Алексии, по посланию Насти Ветровой сделал ипсилон Эдварда. В итоге же дождался возвращения Александра Федоровича и Рушеля…