Сергей Кравченко - Диалоги душ. Внутренняя речь ψ здоровья и развития

– Состояние отсутствия образов останавливает поток сознания, останавливается и время, другими словами, по-вашему, в безвременье нет субличностей, ведущих неминуемо внутренний диалог, нет и личности? – спросил Назлоян.

– Именно так. Плюс к этому можно добавить, что терапевтический портрет, создаваемый у пациента перед глазами, привязывает его сознание к событиям во времени, запускает ход времени и сеет зерно субличности зеркального двойника в почву его души, что создает условия для начала диалога, – заключил я.

– При возникновении субличностей в душе пациента у него появляется и возможность творить внутренний диалог, что приводит к разрыву патологичного круга одиночества, – согласился Назлоян. – Но я не вижу материала для архетипа одиночества.

– Материал появляется, если мыслить так, например. Сам факт патологического одиночества существует у конкретных носителей, людей, руководимых свойством их сознания, – свойством одиночек. Да, можно уточнить и заменить архетип одиночества, как я утверждал раньше, архетипом Одиночки.

– Одиночка – человек, всецело руководимый свойством патологического одиночества? – спросил Назлоян.

– В основании такого свойства сознания может быть причина архетипического содержания. Как известно, архетип всегда представляет опасность для личности в том, что может произойти самоотождествление с ним в ущерб самости, «затопление бессознательным».

– Продолжайте, – сказал Назлоян, закуривая.

– В нашем случае, – продолжал я, – архетип Одиночки может возникать в результате «затопления сознания бессознательным». И содержанием такого затопления, то есть архетипом, является патологическое одиночество.

– Содержание свойства сознания и архетип очень близки. Может ли архетип тотально владеть свойством сознания, подчинить и подменить его? – размышлял вслух Назлоян.

– А почему бы и нет?

– Тогда разумно говорить не о свойствах сознания и особенностях жизнедеятельности одинокого человека, а о ключевом архетипе, всецело руководящем сознанием одиночки, затопляющем его сознание в определенных состояниях сознания.

– Такой архетип можно назвать Одиночкой, архетип Одиночки, – продолжил я.

– Архетип Одиночки выталкивает нас за поток сознания, он же архетип остановки времени, душевной тишины, отсутствия образности и смыслов, отсутствия внутренней речи, без о бразности?

– Состояние уникального восприятия времени. Безвременье по своей природе очень близко к переживанию состояния Вечности. И в первом, и во втором время останавливается, останавливается поток сознания, и Одиночка превращается в… – остановился я, подыскивая нужное слово.

– В свою противоположность, – тихо и задумчиво продолжил Назлоян. – Если в сознании отсутствует внутренний диалог, то и внешние взаимодействия не имеют диалогов в том числе, – размышлял Назлоян.

– Мы не коснулись с вами природы, причины возникновения этого архетипа.

– Если мы наблюдаем иногда его проявление в раннем детстве, то не исключено, что есть психогенетическая предрасположенность, наследование приобретенных предками состояний души?

– А если мы видим его в душевных расстройствах взрослых людей, которым раньше одиночество не было свойственно, то не исключено, что архетип Одиночки всплывает с глубин души в особых состояниях сознания и может разрушать поток сознания, внутренний диалог и чувство времени в ходе жизни, – сказал я.

– И здесь вы ставите во главу угла атеистическое сознание, которое в своем основании лишено внутреннего стабильного и примитивного диалога с Богом? – спросил Назлоян.

– Да. Особенно в моменты социальной изоляции, если человек не ведет диалогов с богами, он неминуемо склоняется к остановке внутренних диалогов, выходит за пределы времени, в безвременье, в нем всплывает архетип Одиночки и затопляет его, что равноценно безумию. И может ли присутствовать разум там, где нет образов, смыслов и потока сознания, где нет образов основополагающих субличностей и их диалогов?

– Тогда можно договориться и до угасания архетипа Божества – первообразной идеи, существа, разлитого повсюду как основание сознания, – думал вслух Назлоян.

– Невосприимчивость или угасание архетипа Бога рождает его противоположность – архетип Одиночки, что убивает образность и стушевывает субличности потока сознания, разрушая основы внутреннего диалога души, выбрасывает за пределы потока времени и приводит к безумию.

– Сознание без субличностей богов рано или поздно убивает внутренний диалог, что устраняет и самосознание человека, превращая его в животное? – спросил Назлоян самого себя.

– Можно выйти за пределы человека и сказать, что первичное сознание возникло во Вселенной на основании диалога «Кого-то» со своим образом и подобием, то есть на основании внутреннего диалога. И если человек убивает этого «Кого-то» как основу первичного внутреннего диалога, то запускает тем самым процесс неминуемого уничтожения первооснов природы человека.

– Но если мы восстанавливаем «Кого-то», которого я ранее называл зеркальным двойником, в душе человека, то возвращаем Ему Его изначально природу, здоровую душу и тело…

Важно

Вспоминая теперь диалог с Г. М. Назлояном, мои мысли кружат вокруг ключевого понятия « патологическое одиночество ».

Патологическое одиночество и для нашей книги может быть отправной точкой.

При патологическом одиночестве внутренняя речь, диалог отсутствует.

В таком одиночестве нет образов, субличностей и их разнообразных масок.

Нам сложно себе представить стерильную пустоту, что переживает человек в патологическом одиночестве.

Он не может себе представить даже предполагаемые отношения с кем-либо.

В храме его души никто не живет и никто в него не заходит.

Даже бледный мираж самого себя (зеркальный двойник) не бродит по его комнатам.

Более того, вероятно, что и какая-либо форма индивидуальной души отсутствует, а есть только бесформенный туман, безобразная пустыня, безграничная пустота пространства и времени.

Но как мы можем познать и понять все это?

В духовных практиках, желая вырваться за пределы стереотипов восприятия мира, мы вынуждены выйти и за границы личности, невольно переживая опыт выхода за пределы внутреннего диалога образов субличностей.

Только отстраняясь от потока сознания, который всегда насыщен образами, внутренней речью, диалогами, мы можем взглянуть на самих себя и на мир с новой и незамутненной точки зрения, увидеть всю сложность, парадоксальность и нелогичность мироздания.

В этом случае мы, практикуя выходы за пределы потока сознания, можем испытать себя и представить это уникальное состояние патологического одиночества .