Владимир Швабский - Собака на воинской службе

Несмотря на разнообразие природных и климатических условий, в которых находились окружные школы военного собаководства, установилась своеобразная негласная традиция, по которой каждая окружная школа работала с собаками преимущественно какой-то одной породы. Так, Белорусская школа культивировала эрделей, Душетская — доберманов, Московская — немецких овчарок, Чугуевская — южнорусских овчарок, Закавказская — кавказцев, Сибирская — лаек и т. д. Конечно, это были основные породы, хотя существовали и другие.

Кроме того, каждая школа содержала несколько пород охотничьих собак: сеттеров, пойнтеров, гончих и борзых, которые успешно использовались для охоты.

В первые годы существования окружных школ жизнь четвероногих курсантов была вполне сносной. Шел НЭП, наполнивший рынок недорогими продуктами. По нормам довольствия собака получала 400 граммов мяса или мясопродуктов в день.

Дисциплина среди курсантов-вожатых окружных школ была высокая, по крайней мере, не встречается ни одного приказа командиров школ, где бы был пример воровства собачьей пайки, а это мясо, гречневая или пшенная каша. Вместе с тем примеры недобросовестности поваров или вольнонаемных рабочих кухонь животных встречаются. Так, в одном из приказов отмечено:

«…при осмотре собак обнаружено большое количество худых собак и щенят, несмотря на то, что крупа и мясо отпускаются вполне кондиционные и в достаточном количестве. Недостаточно чувство ответственности поваров и рабочих собачьей кухни».

В другом приказе курсантам предписывалось:

«следить, чтобы после кормежки морды у собак протирались чистыми тряпками и глаза промывались не менее двух раз в день».

Распорядок школы для курсантов и собак предусматривал трехразовое питание и обязательный выгул собак, примерно по полтора-два часа, трехчасовые учебные занятия, обязательный еженедельный осмотр ветеринаром. Время выгула — не просто пробежка с собакой, а повторение полученных навыков. За этим строго следили младшие командиры. Не допускались случайные вязки собак, за что полную ответственность нес вожатый собаки вплоть до ареста последнего.

Руководство школ строго следило за тем, чтобы курсанты хорошо обращались со своими собаками, и не допускало иного. Так, курсант, избивший свою собаку на глазах у сослуживцев, получил 10 суток строгого ареста. Другой, обратившийся в медпункт с покусами ног и рук, после разбирательства сознался, что просто «учил» свою собаку, в ответ она его покусала.

Жизнь в окружных школах зависела и от того, что происходило в стране, регионе, где располагалась школа. Так, в конце 1920-х — начале 1930-х гг. перегибы в сельском строительстве привели к резкому сокращению поголовья скота, всего сельскохозяйственного производства и, как следствие, количественному уменьшению и качественному ухудшению рациона.

В направленном в Ветеринарное управление Красной армии докладе школы-питомника Ленинградского военного округа говорится:

«…практикуется кормление собак трупами лошадей ввиду того, что невозможно приобрести необходимые продукты на рынке».

А вот сообщение начальника школы-питомника Сибирского военного округа:

«Собаки размещались по отдельным камерам в двух зданиях, служивших ранее карцерами дисциплинарного батальона. Добрая половина содержалась зимой в будках на привязи. Кормились собаки в течение года чрезвычайно однообразно: полужидкая овсянка (гречневая) каша на мясном бульоне. Мясное довольствие состояло из мяса плохого сорта и такого же качества. Сюда шли коровьи головы, ливера, требушины…

В сыром виде собаки не получали никакого корма, и это обстоятельство дурно сказывалось на взрослых собаках. Зарегистрированные случаи импотенции кобелей и сук мы не могли объяснить ничем иным, как только авитаминозом».

Особенно неблагоприятное положение складывалось в подразделениях связи стрелковых частей, куда направлялись собаки службы связи. Здесь их кормили всего один раз в день, иногда остатками пищи из солдатской столовой.

Вот что пишет в своем донесении начальник войск связи Приволжского военного округа:

«Собаки исхудали, во время занятий бегают отыскивать мослы, выходят из повиновения, теряют навыки, приобретенные в школе…»

Плохое положение собак в частях усугубляется тем, что начальники различных степеней не верят в возможность эффективного их применения.

Одному из лиц начсостава 43-й стрелковой дивизии была придана собака для посылки и передачи донесений. Вместо этого он посылает собаку обратно к начальнику связи с запиской:

«Пришли мне со своим псом кило пшеничного хлеба, я проверю, съест он его дорогой или нет».

Школы испытывали и другие большие трудности. Так, отсутствие в стране поголовья служебных собак затрудняло комплектование школ-питомников. Закупаемые в Германии собаки были мало приспособлены к нашему климату, часто болели чумкой, в то время особенно опасной из-за отсутствия лечебных средств. Собак закупали неспециалисты, поэтому среди хороших экземпляров часто попадались посредственные и даже просто непригодные.

О собаках отечественных пород не имелось почти никаких данных. Не было у нас в достаточном количестве и специалистов служебного собаководства.

Из старых специалистов в работе участвовали немногие. Среди них можно назвать известного собаковода К. Бондарюка. Его последним детищем был племенной питомник завода имени Ухтомского (г. Москва).

Первым начальником и организатором Центрального питомника-школы военных и спортивных собак был подполковник Евтушенко Никита Захарович (1924–1928).

Родился в Курской области, Грайворонский район, дер. 1-е Тополес. Из крестьянской семьи. Отец — охотник, мать — домохозяйка.

С 1907 г. работал на Харьковских предприятиях, вначале учеником, а с 1914 года — литейщиком завода двигателей.

В мае 1916 г. призван в армию, в 107-й запасный пехотный полк (Пермь), там же окончил учебную команду. В декабре 1919 г. был уличен в революционной агитации, но был предупрежден и, чтобы не быть осужденным, убежал с маршевой ротой на фронт.

20 декабря 1916 г. бежал в Румынию, был арестован, отправлен в Пермскую гарнизонную военную тюрьму. В дни Февральской революции освобожден, вернулся в 107-й запасный пехотный полк. Вел партийную и агитационную работу среди солдат.

В октябре 1917 г. избирается членом Казанского военно-окружного исполкома, в ноябре командируется в Пермь для формирования красногвардейского отряда. После сформирования 1-й Пермской красногвардейский отряд убыл на фронт.

В январе 1918 г. контужен, эвакуирован в Казань на лечение. После выздоровления служил в Красной армии на различных должностях: командиром батальона, помощником, а затем и командиром полка, бригады. Участвовал в Гражданской войне с 1921 г., был на различных участках ее фронта.