Джон Грогэн - Марли и я: жизнь с самой ужасной собакой в мире

За тринадцать лет ни разу не было случая, чтобы, входя в дом, я остался без приветствия Марли. Он припадал к моим ногам, трясся, вытягивался, сопел, барабанил по мне хвостом, будто я только что вернулся со Столетней войны. Но сегодня этого не произошло. Его глаза следили за мной, когда вошел в комнату, но пес даже не шелохнулся. Я опустился на колени и почесал пса за ухом. Никакой реакции. Он не попытался схватить меня за запястье, не хотел играть, не поднял головы. Его взгляд был устремлен вдаль, а хвост безжизненно лежал на полу.

Дженни оставила в ветеринарной лечебнице два сообщения и ждала, когда доктор позвонит, но стало ясно, что пора вызывать «Скорую». Я позвонил третий раз. Через несколько минут Марли поднялся на трясущиеся лапы и попытался срыгнуть, но у него опять ничего не вышло. Тут я и заметил, что его живот стал гораздо больше обычного размера и сделался упругим на ощупь. У меня сердце ушло в пятки: я знал, что это означало. Снова позвонил в клинику и сказал, что у Марли вздулся живот. Секретарь попросила меня подождать минутку, а потом сообщила:

– Врач велела, чтобы вы привезли его.

На этот раз мы с Дженни даже не стали советоваться, так как поняли: пробил час Марли. Мы обняли детей и сказали им, что Марли стало плохо и его нужно отвезти в больницу, где врачи постараются вылечить нашего пса. Я оделся и заглянул в комнату: Дженни с детьми окружили лежащего на полу Марли, а ему, похоже, было уже все равно.Каждый из них хотел приласкать его, и у каждого осталось лишь несколько минут, чтобы побыть с псом наедине. Дети верили, что собака, которая была частью их жизни, скоро вернется и будет такой же, как прежде.

– Поправляйся, Марли, – пропищала Колин.

С помощью Дженни я затащил Марли в машину. Жена обняла пса в последний раз, и мы тронулись. Я пообещал позвонить, как только узнаю что-то новое. Марли лежал на полу возле заднего сиденья, положив морду на кожух кардана; одной рукой я держал руль, а другую протягивал назад, чтобы почесывать его голову и плечи.

– Ох, Марли, – повторял я.

На автостоянке ветлечебницы я помог псу выбраться из машины. Он обнюхал дерево, возле которого оставляли свои метки другие собаки. Любопытство не покидало его, несмотря на ужасное самочувствие. Я не торопил пса, ведь с большой вероятностью он делал это последний раз в своей жизни. Затем осторожно потянул поводок и повел его в клинику. Когда Марли вошел, то решил, что проделал достаточно большое путешествие, и осторожно приземлился на кафельный пол. После напрасных попыток заставить Марли подняться санитары положили его на носилки и увезли в смотровую.

Через несколько минут ветеринар, молодая женщина, которую я видел впервые, провела меня в смотровую и показала два рентгеновских снимка на белой доске. Я заметил, что желудок Марли увеличился почти вдвое. Врач указала на два темных пятна размером с кулак в том месте, где желудок переходит в кишечник. Это означало, что там произошел заворот. Она пообещала, что даст ему успокоительное, вставит в его желудок зонд и постарается выпустить газы, вызывавшие вздутие. Как и в прошлый раз, она хотела с помощью зонда устранить причину недуга Марли.

– Это займет много времени, – сказала она, – но я постараюсь помочь.

Итак, снова разыгрывалась лотерея с одним процентом, в которую блестяще сыграла летом доктор Хопкинсон. Если способ сработал один раз, он мог сработать и во второй. Я молчал, про себя надеясь на лучшее.

– Хорошо, – согласился я. – Пожалуйста, пусть это будет ваша лучшая операция.

Через полчаса вышла врач с мрачным лицом. Она трижды попыталась открыть кишечник, но все безрезультатно. Она дала Марли еще успокоительного, надеясь, что лекарство поможет расслабить мышцы живота. Когда и это не подействовало, в отчаянной попытке она вставила катетер между ребрами, но и эта процедура ни к чему не привела.

– При таком стечении обстоятельств единственный выход – это операция. – Она замолчала, словно оценивая, готов ли я слушать ее дальше. – Однако самое гуманное – усыпить его.

Нам с Дженни приходилось принимать подобное решение пять месяцев назад, и тогда мы сделали нелегкий выбор. Моя поездка в Шенксвиль только упрочила решимость не обрекать Марли на страдания. Однако, когда подумал об этом здесь, в клинике, во мне все содрогнулось.

Врач поняла мои чувства и еще раз сказала, какими осложнениями чреваты операции на собаках столь почтенного возраста, как Марли. Ее также сильно беспокоил сгусток крови, который вышел через катетер, – симптом заболевания стенок желудка.

– Кто знает, что мы там обнаружим, если начнем операцию, – произнесла она.

Я сказал, что мне надо отлучиться, чтобы посоветоваться с женой. На автостоянке я позвонил Дженни и рассказал, что врач перепробовала все средства без всякого результата. Повисло молчание. Наконец она сказала:

– Я люблю тебя, Джон.

– Я тоже люблю тебя, Дженни, – ответил я.

Вернулся в клинику и спросил врача, можно ли мне побыть с Марли несколько минут наедине.

– Посидите с ним, сколько вам нужно, – разрешила она, предупредив, что ему ввели большую дозу успокоительного.

Я вошел и увидел своего пса, лежащего без сознания на носилках, на его предплечье закрепили капельницу. Опустился на колени и теребил пальцами его шерсть, как он любил. Погладил его. Приподнял оба вислых уха – каждое из них доставляло ему множество беспокойства все эти годы и обошлось нам в огромную сумму. Я приподнял его губу и посмотрел на крупные, стертые зубы. Поднял переднюю лапу и подержал ее между ладонями. Потом прижался лбом к его голове и долго сидел в такой позе, будто мысленно посылал ему сообщение. Мне хотелось, чтобы он понял многие вещи.

– Помнишь те гадости, которые мы про тебя говорили?– шептал я ему. – Что от тебя одна головная боль? Не верь этим словам. Не верь им ни на секунду, Марли.

Мне хотелось многое сказать ему, не только это. Было кое-что, о чем ни я, ни другие люди никогда не говорили ему. Но я хотел, чтобы он услышал это, прежде чем уйдет.

– Марли, – сказал я, – ты великолепный пес.

Врач встретила меня в вестибюле.

– Я готов, – произнес я.

Мой голос дрожал. А я-то думал, что уже давно подготовил себя к этому моменту. Понимая, что если скажу еще хоть что-нибудь, то расплачусь, просто кивал головой и подписывал необходимые бланки. Когда с документами было покончено, мы подошли к Марли. Я снова опустился на колени перед ним и положил руки ему на голову. Врач в это время готовила шприц.

– С вами все в порядке? – спросила она и, когда я кивнул, сделала укол. Челюсти Марли слегка дрогнули. Врач пощупала его пульс и сказала, что сердцебиение замедлилось, но не прекратилось. Он был крупной собакой. Через минуту после второго укола врач произнесла: