Фасо Буркина - Мотель Бейтсов

Пока она лежала отключившись, я выудил скользкий от слизи вибратор из глубин «чёрной дыры».

— Пашенька…, такой… кайф…. Он мне там всё размассажировал.

— Он и кончил там. Теперь ты родишь вибратор. А шептала мне — Паша, я тебя люблю. У-у-у, изменщица!

— Ты тоже с телефоном влюблялся. Не наспускал на нево?

— Мой телефон зовут Вера. Она просила поцеловать тебя. Я начинаю.

Разгорячённое тело легко управлялось: нужно ножки развести? — пожалуйста, от одного касания пальцем. Надо чтобы они поднялись? Всего лишь тычок под них. Груди. Бёдра. Живот. Всё в моём вкусе. С единственным минусом. Опасность быть навечно потерянным в глубине «Чёрной дыры». Надо будет сказать Зинуле, чтобы она научила Нику тренировать мышцы влагалища. А что с этой дырой будет после рождения Веры?

Галактика, твердящая о своей любви, начала постукивать меня пятками по ягодице, требуя прекратить расширять «чёрную дыру». Дыра всосала мой десант космонавтиков.

— Я… подмываться… не пойду.

— Спокойной ночи, родимая.

Если б я был султан… Третья жена (если начать отсчёт от мамы) приготовила завтрак. Разбудила меня, взяв колыбашечки ртом. Так назвонила, что пришлось отстреливать её зубки спермой.

— Паш, там уже одна машина уехала, видимо торопятся.

— Доброе утро, Ника. Я в туалет.

И понеслось. Надя с Алиёй, на подобии Зинули, потягиваясь после бурной ночи, дождались пока мы с Никой выйдем их провожать, оставили свои номера. Просили не стесняться, звонить если нужна будет какая помощь. Андрис с Янисом тоже желали оказать посильную помощь. Делай добро и бросай его в воду.

Сегодня Ника предложила взять повышенные обязательства и разобрать два сарая и один нужник.

— Ты не надрывайся. Ты уже беременна!

— Это чо? В смысле больше трахаться не будем?

— Не-е-э-э. Я боюсь.

— Чево?

— Что ты разозлишься и убьёшь меня. Недотраханная женщина — свирепое существо.

— Паш, у меня уже ярость наступает. Бойся…. А пошли в тот дом, где Надя и Алька с парнями… Мне охота поваляться на таких грязных постелях. Можа они там обвафляли всё?

— Обвафляли? Это как? — имитирую удивление.

— Ну накончали там, наспускали. — Ника берёт меня за руку, тащит в тот дом.

Мы ещё не убирались в домах, решив оставить лёгкое на потом, когда устанем махать инструментом. Кровати в доме заправлены. Ясно дело — женщины любят порядок. Впрочем, и я не любитель оставлять после себя грязь.

Ника откидывает покрывало с одной кровати, падает на неё лицом вниз. Внюхивается в запах чужих тел, совокуплений. Смотрит и проводит рукой по местам где находились тазы постояльцев. Что-то находит. Протирает меж пальцами, нюхает. Идёт к другой кровати. С ней повторяет тоже самое.

— На этой кровати Янис с Алиёй трахались. Вот рыжий волос с мошонки и чёрный с пизды… ОЙ! Прости, прости! — сквернословящий Пинкертон блин!

Подходит ко мне, оголяет мою задницу. Шершавые пальцы ласкают мою мошонку, ствол. Ласковый рот вбирает в себя пенис. Второй рукой она расстёгивает свои штаны, лезет в трусы.

Мы падаем на кровать, где рыжий Янис возносил скромняжку Алию к высотам эйфории. Ведь утром, когда прощались, обе женщины цвели как сакура. Также и Ника сейчас расцветает алым. Глаза блестят серым топазом. Слова, разделённые по одиночке, складываются во фразы любви.

Я уже не обращаю внимания на пустынность влагалища, прислушиваюсь к мягкости тела, к безграмотности слов. Мне ясно, что женщина желает доставить мне удовольствие и сама наслаждается соитием.

Мы, утомлённые, засыпаем. Нас будит звонок мобильного.

— Алло? — отвечаю я, не взглянув на вызывающий номер.

— Здравствуй, сынок. Мы с Верой в Омске. Папа поехал дальше. Завтра вернётся. Мы здесь прозондируем рынок.

— Мам, я рад слышать твой голос. Вчера нагрянула инспектор из налоговой. Мы с Никой устроили ей двойную западню.

— Что-то серьёзное предъявляла?

— Интересовалась источником финансов. Затем журнал ей не понравился. Но компромат на себя она оставила. Так что если не будет другого инспектора, то можно не торопиться с журналом.

— Чем занимаетесь?

— Ника решила разнообразить секс. Трахаемся поочерёдно во всех домах.

— Мам, он врёт, всего в одном. — кричит в трубку Ника.

— Ну, там, где один, там возможны и все. — говорю в трубку, а смотрю на Нику. — Мам, дай Веру…. Здравствуй, любимая. Ты там, не голодная?

— Нет! Мы с мамой завтракали в кафе…. Погоди! Ты почему интересуешься? Паша, Паша! Ты хочешь сказать, что у тебя спермотоксикоз? Чтобы я примчалась, перекусила?

— Мне не даёт покоя гротик. Эта, и другая моя подсознательная ошибка — спросить тебя о голоде, смущают меня. Мне не терпится потискать твои пополневшие сиськи, попку.

— Хорошо, я твои пожелания услышала. Вернусь, каждый час буду перекусывать твоей спермой, мой сладенький. Ника, ты меня слышишь?

— Ага! Слышу! — громко говорит сестричка.

— Ты мне мужа голодом не мори. Коитусы ограничь двумя в сутки. Поняла?

— Ой, чо-то связь тут плохая. Ничево не поняла.

— Ладно. Пока, наши родные!

— Пока! — говорю в трубку. — Встаём?

— Конечно. Пойду, пописяю.

— Я за тобой.

— Поссышь…? Паш, хочу…! Хочу чобы ты нассал на меня…

— Серьёзно?

— Или хотя б поссы на мой живот, а я подмоюсь. Пошли в кабинку.

Я не знаю, как это объяснить чисто психологически, но мне самому захотелось обмочить её с головы до ног. Она залезает в кабинку, приседает. Её моча с шумом бьёт в борт поддона, принуждает и меня начать мочиться. Струя льётся на волосы, шею, грудь Ники, она старается поймать её ртом, подставить лицо.

Её руки собирают стекающую с живота влагу, направляют на промежность. Складки лепестков громко хлюпают, чавкают. Они становятся ритмичными — Ника мастурбирует. Жидкость во мне иссякает, а женщина продолжает наслаждаться необычной мастурбацией. Я тяну её на себя, целую в губы, сохраняющие вкус моей мочи, прикладываюсь к соску, с которого срывалась струя жидкости.

Ника ласкает мой восставший член пальцами, пытается поднять ногу и поласкать головкой клитор. Ей удаётся частично вставить пенис в пещерку. Придавив её к стене, я вхожу глубже. Вхожу резко и глубоко. Ника вскрикивает в экстазе наслаждения, обвивает мою шею руками, забирается на меня, охватив мои бёдра ногами. Так мне не удобно. Подхватив её под попку, несу на кровать, там падаю вместе с ней.

К запаху чужих тел примешивается запах моей мочи, пот Никиного тела, газов из кишечника молодой женщины. Частота фрикций достигает максимума — я просто физически не могу двигать тазом быстрее.

Женщина подо мной теряет сознание — тряпичная кукла с гигантским влагалищем портит мне кайф. Нике понадобилось с полминуты на воскрешение. Но нега тела не желает подчиняться разуму.