Фасо Буркина - Мотель Бейтсов

— У тебя есть фаллоимитатор?

— В той сумке, которую я просила не открывать. Теперь можешь достать…. Я им трахала любовницу, сама просилась на анальное ублажение. Ты бы видел глаза Томки, потом с какой прытью она побежала клизмиться… ха-ха, это что-то! Пока она отсутствовала, я укрепила вибратор на поясе…. Вот тут видишь прорези… ага, для ремней. Любовница вернулась с подготовленным анусом, попросила сначала традиционного коитуса. Она и так более трепетная чем я, поэтому от мыслей, что будет невероятное продолжение, улетела в астрал. Так что попа была хорошо расслаблена, впустила вибратор легко. Плохо что ещё нет вибраторов с интерактивностью, моя роль в акте свелась только к механическим движениям.

— Любимая, не сочти меня совсем за извращенца. Может быть закрепим его на моём поясе, и я двумя….

— Пашка! Я тебя люблю! Ты такой выдумщик…. А к чёрту менструацию! Не первый раз! Я подмываться, ты найди ремни, закрепляй пока.

С такой скоростью можно на соревнованиях по бегу завоевать призовое место. В сумке нашлись ремни и лубрикант. Половина тюбика геля с вишнёвым ароматом.

Любовница вернулась пропитанная медовым запахом. Одобрила конструкцию. Встала раком на постели. Сначала я ввёл резиновый член в анус, затем Зина направила мой член в вагину.

— Паша, не шевелись — я впервые на двух членах. Заранее прошу простить если буду сквернословить.

— Родная моя, если ты боишься…

— Не боюсь! Я могу потерять контроль над разумом в состоянии гипероргазма. Начну двигаться, а ты потом подключишься.

Моя любимая сделала осторожное движение от меня, затем вернулась на место, я поглаживал спину и круп Зинули, тем самым успокаивая её. Как по мне, то я не чувствовал улучшения качества соития. И если бы я раньше это знал, то возможно не предложил бы любимой. Но так как в соитии участвуют двое, то нужно обоюдное мнение.

А потому, как стонала любовница, то похоже мне придётся время от времени трахать её двумя членами. Находясь за гранью разума, Зина бормотала о кайфе соития, о том, что если бы я был на её месте, то обязательно напросился бы на такой акт. Я уже гонял члены по всей длине, похлопывал Зину по ягодице.

Зина начала просить закончить акт, а я никак не мог кончить. Отстегнув ремни, я освободился от второго члена, перевернул родимую на спину и смог довести себя до экстаза.

— Пашенька, если я буду сильно пьяна и просить подобного, не исполняй мою просьбу.

— Мамочка, родная. Прости меня! Говорю, что в дурную голову придёт.

— Тебе тоже не понравилось? Всё-таки нет ничего лучше нормального традиционного полового акта.

17-го апреля 2014 года.

Я молю не совсем старый «Вольво» выдержать последние километры до плато. Там уже можно будет остановиться, не боясь отката назад, отдохнуть. Хоть и тяжко это осознавать, но придётся ночевать в кабине. Третью ночь, мать мою ёб. Менструация закончилась, а вонь от немытой промежности раздражает не только меня. Верка воротит нос, отмахивается от моих запахов и табачного дыма, который исходит от моей сигареты «SALEM» и отцовых «САМЦОВ». Порядочная гадость — «CAMEL», я имею ввиду. Ведь именно с них я начала курить.

И именно из-за этого пристрастья я являюсь женой, для моего любимого папы-мужа. Вот он, лежит в спальнике, покряхтывает, когда машину подкидывает на ухабах. Я понимаю, что он действительно натрудил поясницу, едва передвигается от боли.

Но какого же ты лешего рванул в эту ездку? По незнакомому маршруту, с ненадёжным сцеплением, с не долеченным… ишиасом. Да, батя, я тебя понимаю — всё для нас, для дочерей. В основном конечно для Верки, его обожаемой дочурки. Будто я тебе враг государства.

— Кыш, суки! — вскрикиваю я стае ворон, чо-то клюющих на обочине, неосторожно взлетающих и налетающих на стекло и фары машины.

— Не дёргай! Плавнее! — также громко предупреждает отец. — Верка? Башмак держи наготове. Ну давай, ласточка, дотяни. — к автомобилю он также обращается нежно, как ко мне.

— Папочка, ты не волнуйся, ласточка не поломается. И колодка у меня под ногами. — Верка сюсюкает. Дура девятнадцатилетняя, как детсадовский ребёнок. — Ника! Как ты не понимаешь, что папе одному трудно, мы должны помогать ему.

— Ты, — мне охота грязно выругаться, заставить её саму крутить баранку. Но не могу. Дала ему зарок, чо стану порядочной девушкой, — сестрёнка, сядь сюда, покрути руль. Тут мягче чем на твоём месте, гидроподвеска смягчает.

Мне больше никто не мешает внимательно смотреть на дорогу. Сколько ещё до той горной равнины? Пять? Сотня километров? Хоть бы там был небольшой посёлок, с харчевней. И этот… отель. С жакузя, с рестораном. Мы бы там отдохнули до утра, выспались бы на ровных постелях. А утром, отцу станет легще, поглядим чо там с сцеплением. Если не сложно, то подшаманим и по равнине, до следующего подъёма быстро доедем.

Глянула на Верку — клюёт носом. Мы хоть и двойняшки, но отличаемся во всём, как по размерам, так и по психству. Если в тринадцать лет, когда закровила моя писька, я выглядела как двадцатилетняя девушка с большими сиськами, задницей не меньше отцовой, то сестра казалась десятилеткой.

Уже в то время я могла выкурить три сигареты подряд, отпиздить старшеклассницу за косой взгляд на мою фигуру, побеждала некоторых парней в соревновании на руках. Хотя некоторые из этих дурачков специально поддавались мне, потому что условие — побеждённый показывает часть тела победителю. А мне у парней ясно чего охота посмотреть — на их хуи. Уже стоячие хуи. Ну и естественно прикол — заломай теперь ЕГО. Ну, а чо? Я прикольнуться люблю. Охватывала член ладошкой и заламывала. Иногда в натуральную — кончал какой-нибудь только от моего касания. Вот это было кайфово! Смотреть как залупа раздувается и выплёвывает малофью.

Когда проигрывала я, то чаще показывала письку — легче было задрать подол и оголить волосню между ног. После таких игр, ночью, когда Верка начинала храпеть, я ласкала свои сиськи и письку. Думала про то как залупа раздуется у меня в пизде, плюнет мне туда. Но хотелось, чобы это был папин хуй. Верка дрыхнет, а я выхожу в зал, где спит папа, опираюсь спиной о стену, смотрю на нево и ласкаю себя, представляя, чо это он водит членом по моим ляжкам и письке.

А Вера жаловалась отцу. На одноклассников, на дворовых подростков, на меня. Чо я дерусь в школе, во дворе. Ругаюсь матом. Ворую евонные сигареты.

Он никогда не был жадным, всегда покупал чо мы просили, давал деньги на расходы. Но вот то чо я украла, взбесило ево.

— Вся в мать, сучка! Та такая же воровка и прошмандовка. — батя дважды хлестнул меня по щекам. — Также съебёшься из дому! — ещё удар. — С последними… блядь… деньгами. — держит меня за ворот и с каждым словом хлещет по лицу.