Галина Чередий - Перерождение [СИ]

— Прекратите хулиганить! Я полицию вызвала! — раздался голос моей соседки с третьего этажа, и агрессор на пару секунд замешкался. Этого мне хватило, чтобы внезапно вспомнить о ноже и сунуть руку в карман. Выдернуть его времени не было, и поэтому я просто без разбора всадила тот во что-то прямо сквозь тонкую ткань. Нападавший взревел и молниеносно отпрыгнул от меня, но так же быстро и вернулся. Соседка продолжала что-то кричать сверху и даже шарила лучом фонаря по двору, однако ублюдка, кем бы он ни был, это не волновало. Я попыталась откатиться, одновременно выдергивая нож из кармана, но он с ужасающей скоростью и силой настиг меня и снова тряхнул, на этот раз сграбастав за пояс халата. Снова сеанс просмотра разноцветных взрывающихся точек, и сквозь эту пелену — дикая боль в грудной клетке, которую будто взрезали без наркоза. Заорав, я стала яростно тыкать ножом, не собираясь сдохнуть прямо сейчас.

Отвратительный чавкающий звук, будто лезвие вошло во что-то мягкое и влажное, жуткий рев, и внезапно я поняла, что свободна. Заколотилась от облегчения и истощения, заметив сквозь неумолимо опускающиеся веки яркие сине-красные проблески и услышав множество голосов. Тряска, кто-то о чем-то спрашивал, причем, похоже, именно меня, и противный завывающий звук где-то на периферии. Резкий химический запах — и темнота.

— Боже, эти дворняги совсем озверели! — донеслось как сквозь толстый слой ваты. — Это же надо так девчонку уделать! На всю жизнь же теперь шрамы, а молодая еще совсем.

— Да куда там дворнягам твоим! — возразил первому голосу второй, и, по ощущениям, оба принадлежали пожилым женщинам. — Говорю тебе, какая-нибудь зверюга здоровенная у крутых каких сбегла и творит такое непотребство. Где же это видано, чтобы дворняга вот так грудь человеку располосовала! Откуда когти-то?

— Может и так, да только результат один: была симпатичная девочка, а теперь перед мужиком и не разденется. Любой сбежит, только раз глянет.

— Жива осталась — и то хорошо. Вся скорая и коридор в кровище были!

— Пить! — еле смогла я проскрипеть саднящим горлом.

— Очнулась деточка! — К моим губам прижалась прохладная пластиковая трубочка, и я резко потянула в себя столь желанную воду, но тут же захлебнулась и согнулась в кашле. При первом же спазме в легких дикой болью вспыхнула вся верхняя часть тела, и я, внезапно вспомнив все, порывисто села на постели, зайдясь в крике.

— Да куда ж ты! — надавили мне на плечи. — Уймись, швы разойдутся на коже! Сутки всего, как заштопали тебя, девка!

Как только кашель и вместе с ним буйство боли утихли, я с трудом смогла разлепить тяжеленные веки. Я сидела на узкой больничной койке, а напротив умостились две бабульки в бледно-зеленых халатах, похожие на первый взгляд как близнецы.

— Ну как ты, горемычная? — спросила первая старушка.

— Как же тебя так угораздило? — поддакнула ей вторая.

— Насколько все плохо? — вопросом на вопрос прохрипела я, аккуратно ощупывая толстую, как подушка, повязку, охватывавшую все от правого плеча до нижних ребер.

— Ты сейчас об этом не думай, деточка, — покачала головой бабулька номер один. — Люди вон без рук и ног живут и радуются.

— Очень оптимистично, — пробормотала я. — Что, совсем кошмар?

— Да только шкуру тебе зверюга эта и попортила, — махнула рукой вторая, словно речь и правда шла о какой-то ерунде. — Заживет все, и будешь жить по-прежнему. Тем более друзья у тебя есть, переживают вон, звонят, дежурят.

— Что? Какие еще друзья?

Неужели Олежек одумался, проникся и внезапно превратился в нормального человека и мужика?

— Да откуда мне знать какие? Твои друзья, тебе и разбираться, — пожала плечами одна из собеседниц. — Здоровые такие ребята, рожи, правда, хмурые, прям бандитские какие-то, руки в татуировках, но кто ее, молодежь нынешнюю, разберет, может, это… круто у вас считается.

— А давно они тут? — спросила, недоумевая все больше.

— Так, как тебя привезли, они и появились часа через два. Все описали: так и так, значит, девушку искусанную не привозили? Привозили, говорим. Они — нам к ней надо. Мы — не положено. Они — будем ждать. Вот и ждут уже сутки, почитай.

— А где ждут?

— В приемном покое, где же еще! Ты, кстати, хорошо, что очнулась. Хоть имя свое скажи, а то привезли как неопознанную.

Это что же, выходит, никто из моих соседей даже не удосужился спуститься, когда меня забирали, и опознать? Хотя, учитывая реалии современности, спасибо за то, что ментов и скорую вызвали. Другие и на это бы не заморочились, и нашли бы мой растерзанный холодный труп поутру дворники.

— Я в туалет хочу. — Действительно, в это интересное место захотелось резко и безотлагательно.

— Утка вот, — громыхнули о тумбочку громоздким предметом, — ложись, помогу тебе. Нельзя тебе еще ходить.

— Ну не-е-е-ет! — наотрез отказалась я и медленно поднялась. — Не настолько я плоха, чтобы вот это вот…

В голове сначала поплыло, но потом все нормализовалось, и, несмотря на легкую слабость в коленях и саднящую боль в груди, в общем и целом я чувствовала себя вполне сносно.

— Ну упрямая! Куда пошла?! — подхватили меня под оба локтя старушки и помогли аккуратно и без лишних движений натянуть больничный страхолюдный халат, а потом все же проводили до туалета, ругая на каждом шагу за легкомыслие.

Уже когда мыла руки, услышала снова моих сопровождающих, но теперь к ним примешалось грубое звучание низкого мужского голоса, от которого у меня почему-то забегали неприятные мурашки по спине. Прижавшись к двери, я выглянула в щель и увидела реально здоровенного бритого детину, стоявшего ко мне спиной и чуть склонившегося к миниатюрным старушкам, как будто он их так лучше слышал. Хотя мне его поза показалась скорее какой-то угрожающей, нежели наполненной вниманием.

— Уже очнулась? — пророкотал он. — Когда мы сможем ее домой забрать?

Какой такой «домой»? С каких пор я живу по соседству с кем-то столь пугающим? Что-то я даже среди дальних соседей, не то что ближних, вот такого «шкафину с антресолями» не припоминаю.

— Дык, вы к врачу дежурному подойдите и спросите. Она осмотрит и скажет, можно ли забрать, — охотно объяснила бабулька. — Хотя не советую я. Девушка слабая еще. Да и вообще, может, не захочет. Опять же, после выписки уколы от бешенства…

Санитарка еще вещала, а детина уже резко развернулся, и я едва сдержалась, чтобы не шарахнуться от двери, когда мельком увидела его лицо. Я реально мало видела людей более пугающих, чем он.

— Кто ее спрашивать будет, — буркнул он себе под нос и зашагал по коридору.

Я выдохнула, неожиданно осознавая, что, видимо, влипла не пойми как в историю гораздо более паршивую, чем просто нападение полоумной дворняги. В висках застучало, а в спину будто кто-то толкал, когда я быстро пересекла туалет и открыла окно. Мне нужно сбежать — вот что я осознавала абсолютно четко в тот момент, а об остальном я подумаю позже. Ничего не ощущалось более важным, чем исчезнуть отсюда немедленно и никак не пересечься с тем жутким типом и остальными.