Ольга Резниченко - Пустоцвет

***

План планом, а снова податься в туалет и там трезвонить, бить в колокол глухой деревни. Пустота. Жгучие пощечины...

Шумный вздох. Разворот - и чуть не налетела на тихо подкравшегося (али я задумалась сильно) Казанцева.

- Эй, ты чего? - пристыжено захохотал Роман, хватая меня в свои объятия. Помогает выровняться на ногах.

- Благодарю.

Вырываюсь с легким напором - поддается.

Отступаю немного назад. Глаза в глаза:

- Что-то хотел?

- Да, - поспешно. И вдруг колкая пауза, пугая меня до дрожи. Скривился от неловкости: - Это же Пахомов, да?

Выпаливает автоматной очередью.

- Что? - окаменела я, прозревшая, невольно, обличая себя, округлила очи от удивления, шока.

- Ну... тот, о котором совсем недавно ты у меня спрашивала. Я искал тебе инфу.

Нервически сглотнула слюну.

Ну, да. Как иначе? Фото-то видел его. Запомнил. Да и еще бы - конкурент.

Скривилась я, состроив раздражение:

- Да, он.

- И зачем ты лезешь? Только не ври, что не хочешь помешать, - закачал головой, упрашивая в обратном.

Пауза. Шальной табун в голове, ища правильные слова, версии. Ну же! "Бурановская школа"... вечной лжи! Яви чудо...

Лукаво ухмыльнулась:

- Эта с*ка... меня обманывала. Женат, ребенок... а мне так нещадно по ушам ездил и пользовался. Так что нет, Я... НЕ ХОЧУ ПОМЕШАТЬ: я хочу его уничтожить. Он знает, что я ушла из школы. Но не знает, что в милицию. Мы давно уже не общались. Но... и тем не менее... кому, как не мне удастся расслабить, отвлечь его внимание по старой памяти? ...пока девочки будут делать свое дело.

Томные мгновения тишины, изучающий взгляд, скользящий, пронзающий... щупальцами проникающий в самую душу и пробующий слова на истинность.

И наконец-то:

- На тебе будет прослушка... и датчик передвижения. Если что - мы всё узнаем, - тихой, "скромной" угрозой. Но тут же добавил: - И если будут проблемы, сразу отреагируем и спасем тебя.

Ухмыльнулась добро (а внутри так и режет меня жуть и отвращение по плоти):

- Благодарю.

Еще мгновения неловкости, смятения - и решаюсь податься на выход, как тотчас дрогнул, дернулся за мной, ухватив за кисть.

Обмираю. Разворот. Взором скольжу по своей, его руке... сплетению наших пальцев.

Не вырываюсь - поддаюсь.

Еще миг смущения - и осмеливаюсь: глаза в глаза.

Молчу.

А потому он заговорил:

- Лиз...Так если... у вас... с ним, с этим... ничего больше нет. То... значит ты одна?

Накрывает враз волной окончательное прозрение. Дрожь прошлась по всему телу. Пытаюсь держать себя стойко:

- Да.

Миг - и счастливо заулыбался:

- Тогда... может, попробуем... как-нибудь? Ужин там... Или так, куда сходить? - взволнованно, нервически сглотнул слюну, давясь неловкостью.

Усмехнулась смущенно я:

- Давай переживем этот день. И если никто меня не пришьет, - язвительно улыбаюсь мечтам Науменко, - то вновь вернемся к этой теме. Идет?

Залился благодарной, победной улыбкой:

- Ловлю на слове.

- Лови, - доброе, ироническое...

...хотя не менее лживое, чем вся моя рисованная самоуверенность и смелость. Чем вся моя нынешняя жизнь.

Но выбора - нет.

***

Звучат звонки. Объявлена постановка. Занавес дрогнул.

Сказать, что мои "боевые подруги" обрадовались мне - нагло соврать. От молчаливого закатывания глаз под лоб и кривляния до откровенного смеха, сарказма и открытого высказывания:

- Вы шутите? Да на нее ни у одного не встанет, - гаркнула в сердцах на меня самая смелая.

- На вас встанет - и этого достаточно, - раздраженно рявкнул Науменко и невольно оскалился. - За дело - если не хотите в обезьянник. А там знаете... что с вами будет.

- Мы бы и сами справились - и так пятеро. А эта курица... - кивнула в мою сторону все та же "Резвая Бабочка". - Посмотрите на нее: размалевана, расцацкована... но зажата до одури. Взглянешь - и самой стыдно становится: за свое поведение... и никчемность.

- А ты не смотри на нее, - вклинился Роман. - Твое дело операцию не сорвать и сделать так, чтоб языки этих г**донов развязались.

- А если она запортачит? - вмешалась еще одна "сударыня".

- Не запортачу! - гневно выпалила я, неосознанно от обиды уже надув губы.

Дрожь по телу, все стынет внутри... но мысль о том, что Пахомову грозит черти что, а я из-за своей трусости и слабохарактерности дам сему свершиться, по крайней мере, не попытаюсь предотвратить - хуже всякого ужаса стегала по позвоночнику, доводя до еще большей паники и скрытой истерики.

- Ну смотри, - гаркнула первая. - Если что - я сама тебя там потом вы**у.

Обмерла я, огорошенная; но миг - и сама не поняла, как выдала в ответ сквозь едкий, горький смех:

- Как много людей хотят меня тр**нуть... И всё равно на роль шлюхи не дотягиваю.

- Лизунь, ты чего? - внезапно вставил слово Роман - тут же шаг ближе и ухватил, сжал в своих объятиях. Поцелуй в висок.

- А ты не паясничай, - слышу озлобленный голос выдры.

Но мне уже не до этого: будто кто кислотой облил. Мигом оттолкнула Казанцева и в ужасе уставилась на него:

- Ты чего? - ошарашено.

- Да ничего... - пристыжено тот. Видно, как залился краской. Стыдливо спрятал взор, что так и норовил плясать, метаться от глаз моих к губам и обратно.

- Ром, - шепнула ему на ухо (дабы никто больше не услышал). - Мы же ничего еще не решили. Не надо так, - взмолившись.

Хмыкнул нервически. Смолчал.

- Прости, - тихо. - Но я не могу так сразу.

Вру. Нагло, бесстыже вру - ведь дело даже не в "сразу".

Никогда. Не его. Не его... и ничья больше... кроме Кости.

...пусть даже и в омут с головой. До самого... чертового, непробудного, гибельного дна.

Его, Пахомова, я. И только.

***

- И помни, если что, если даже увезут - по маячку найдем тебя и заберем. Резких движений головой не делай, - напутствует, словно перед смертельным боем, Казанцев.

- Да, плавненько, плавненько. Нежнее, - раздается иронично-циничное Сальникова.

- Ты-то хоть куда? - гаркнул непонятно откуда (и почему) взявшийся рядом с нами Курасов. - У вас че, спермотоксикоз у всех? Баб давно не видели? Так идите... в фургончик уединитесь сами с собой, а мы подождем, раз так срочно и не в силах держать себя в руках да думать о деле. Девки, между прочим, жизнью рискуют. Эти твари со стволами будут, - рычит серьезно.