Лана Ланитова - Царство Прелюбодеев

– Ну не скажи… С умной женщиной намного приятней. А, впрочем, где же им ума-то набраться за три дня? Я сам сейчас глупости говорю.

– Хоть и дуры, зато мягонькие, хотючие, да на все согласные. Это ли не мечта? – смеясь, ответил Макар. – А что до разговоров, так я и при жизни мало умных баб встречал: они либо молчали и скалились, либо такую чепуху несли, что лучше бы им немыми быть с рождения. А эти, зато имя мое как быстро ухватили: Макарушка! – кричали. Вот так диво-дивное. Ежели бы у меня при жизни такие были, я бы и Аграфене Ивановне своей не изменял, по бабам-то не шлялся. Потому как измена с «нежитью» – она вроде и не измена. Сходил бы в подвальчик раз в день – и всем хорошо. И из дома идтить не надобно…

– А это уж твоя Аграфена бы решила: измена или нет! Она бы тебе такую «нежить» голозадую устроила, что ты бы быстро их всех из дому вымел, а рецепты изготовления сжег, – Владимир смеялся от души.

В дальнем углу коридора хлопнула дверь, из комнаты вышел Федор Петрович. На нем был надет длинный, клеёнчатый фартук и белые нарукавники, на носу красовалось пенсне в золотой оправе. Весь его облик напоминал теперь то ли ученого, то ли мясника. Бурые подозрительные разводы покрывали фартук сверху донизу. Крепкие красноватые руки тащили закоченевшие фрагменты девичьих тел: в правой руке была прямая стройная ножка, левая прямо за волосы держала отчлененную от тела, красивую голову с закрытыми глазами.

– Вот… этим уже три дня исполнилось. Видите – окочурились, – словно оправдываясь, поведал Горохов.

Владимир и Макар побледнели и зажмурили глаза.

– Это у вас с непривычки. Они же – ненастоящие!

– Но выглядят-то, как настоящие… Петрович, унеси ты их скорей от греха подальше. Нас сейчас вытошнит, – проговорил Макар сквозь зубы. – И скажи на милость: зачем ты их разрубил?

– Так вышло, согласно сценарию Виктора… Я не всех рублю. А иногда приходится мертвых ужо рубать – они тяжелые целиком таскать. Да не смотрите вы так, ежели неприятно. Я их сейчас в кладовочку стаскаю, в мешок, а после, когда уйдете, под яблонькой или грушей схороню. Груша у меня тоже отменная…

Позвякивая огромной связкой ключей, Горохов отпер еще одну дверь. Булкин и Махнев с любопытством заглянули туда. Комната почти не освещалась. Горохов зажег фитиль небольшого факела. Неровное пламя осветило сваленные в кучу женские тела с негнущимися руками и ногами, растопыренными пальцами и стеклянными глазами.

– Знаешь, Федор Петрович, мы, наверное, пойдем? – неуверенно проговорил Махнев.

– И, правда, Петрович, пора и честь знать, – добавил Булкин.

– Погодьте малость, я вам самое главное не показал: свою лабораторию, где я этих монстров создаю.

– Ну, пойдем посмотрим, так уж и быть. Это – то как раз любопытно…

Они прошли дальше по коридору, и Горохов отворил темно-зеленую массивную дверь, на которой был прикреплен блестящий металлический, знакомый глазу, вензель – «L».

– Вот моя лаборатория! – с гордостью произнес Горохов.

Он зажег несколько подсвечников, и комната озарилась мягким светом. Она казалась намного больше всех предыдущих комнат. По противоположным стенам стояли длинные деревянные стеллажи, заставленные множеством кадок, ушат, бочонков, ларей, коробок, узелков, стеклянных бутылей, заткнутых сургучом, песочными часами, весами, стеклянными и фарфоровыми колбами, и всякой иной всячиной. Здесь же стояло два металлических широких стола, похожих на прозекторские с желобами для отвода жидкости, огромная деревянная ванна, пара высоких бочек с водой и стол, заваленный книгами и тетрадями. Чуть дальше тоже шли длинные стеллажи, на которых красовались одинаковые по размеру кадки, покрытые белыми льняными тряпками, словно опарные квашни с тестом на кухне хлебопека.

– Ого, вот это лаборатория, твою нехай мать! – присвистнул Макар, – ты, Петрович, прям ученый…

– А то! – Горохов покраснел от радости.

– Показывай, свои алхимические реторты с гомункулами, Парацельс ты наш, – с улыбкой проговорил Владимир.

– Парацельс, не Парацельс, но за три века я многому научился… Не все сразу. Пока покажу лишь девочек своих.

Горохов прошел вглубь комнаты.

– У меня две лаборатории. В этой сухие и влажные препараты, колдовские травы, сушеные змеи, помет летучих мышей, жабьи лапки, минералы разные, порошки, золото, ртуть. Словом, все, что нужно. – Федор Петрович присел к столу. Красноватые, распаренные ладони потянулись к темной, обтянутой кожей, старинной книге с золотой застежкой. – Вот, эту гриморию колдовскую мне подарил Виктор. В ней как раз и собраны рецепты изготовления различных фантомов: женских, мужских, детских, фантомов животных и разных чудищ. Во втором разделе здесь описывается изготовление инкубов, суккубов, привидений, вампиров, вурдалаков и прочее. Но я занимаюсь лишь фантомами. С суккубами и инкубами больше работают те, кто часто в «свет» летает. Это, к сожалению, не моя прерогатива.

– Фантомы тоже разные бывают… – ни с того ни с сего ляпнул Махнев.

Макар посмотрел на друга удивленно, а Горохов оживился:

– Ты прав, Владимир Иванович. Фантомы бывают – суть колдовские, то есть рукотворные и эти… черт забыл, как их Виктор называл – фантазийные, мечтательные, мыслительные… или… о, вспомнил! – Ментальные! Так их Виктор теперь называет. Это и порождение маятных снов, галлюцинаций или продукты бурной фантазии. Ибо, «ментальность» всегда противопоставляется «материи». И хоть мои фантомы – не есть живая материя, а скорее «субстрат», однако имеют временную материальную оболочку. Это все так запутанно… А я, к сожалению, не все умею научно объяснить, но смысл вы, надеюсь, поняли.

– А чего ты Вова про фантомы заговорил? – удивился Макар.

– Да… Честно сказать, были у меня здесь такие, когда местных наркотиков употребил.

– Представляю… Как избавлялся? – хитро подмигнул Горохов

– Виктор помог. Вымел.

– О, это так благородно с его стороны. Делаю выводы: он к тебе благоволит, Владимир Иванович, – не без зависти отметил Горохов.

– Ну, не знаю…

– Зато я знаю! От некоторых экземпляров местные жители десятки лет не могут отвязаться, прячутся от них по болотам и пещерам – все тщетно. Был у нас один судейский: то ли в ночном кошмаре, то ли в дурмане опиумном приснились ему пять инквизиторов в церковных мантиях со щипцами, да каленым железом в руках. Верите? Он от них целый век не мог отделаться. Только из дому выйдет, как эта живописная группа «товарищей» перед ним сама собой нарисовывалась и в ласковые объятия манила. Мало тут реальных карателей, так он сам себе на голову «ментальных» соорудил. За другим – каменный идол по пятам скакал, а одна барышня придумала огромного червя. Так тот червь ее ежедневно глотал прямо с утреца, а после обеда срыгивал… Вот так!