Ан Ру - Шот второй. Охота на Ласточку, или Выше только небо

– Не спеши, Тимур, – произнес он чуть громче, чем раньше. – Посмотри, какой вид, – в доказательство своего восторга он обвел взглядом горизонт и снова посмотрел на меня. – Вот сейчас, Тимур, выше тебя действительно только небо.

Я попытался сказать что-то вроде «Хватит!», но голос подвел, выдав лишь змеино-гортанное шипение. И я закашлялся.

– Не волнуйся, Тим. Я не собираюсь тебя отпускать, – похоже, чем дольше мы общались, тем сильнее разрасталось его эго и прямо пропорционально сокращалось мое имя. – Я всего лишь хочу донести до тебя одну простую мысль. Ты заключаешь со мной сделку. А значит должен понимать, с кем имеешь дело. И речь сейчас даже не о деньгах. Хотя их я тоже терять не намерен. Речь идёт о моей репутации. Понимаешь, Тим?

К этому моменту шею и мышцы вдоль позвоночника от напряжения начала сводить судорога. Морщась от боли, я собрал всю волю в кулак и, борясь с паническим состоянием, заставил себя заговорить:

– Да, понял я, понял, – я сглотнул, чувствуя, как дернулся кадык на шее, – Может, уже вернёмся за стол?

На что японец растянул свои кровавые губы в улыбке и как-то неожиданно легко согласился:

– О’кей.

Он дернул меня за ремень, и я влетел назад в комнату. Едва я почувствовал себя в относительной безопасности, еще до того, как злополучная оконная рама окончательно вернулась на свое место, я, стиснув передние зубы и скорчив гримасу дикаря, рвущегося в бой, схватил отморозка за рубашку на груди и в бешенстве замахнулся дрожащим кулаком. Очень уж хотелось врезать этому ублюдку.

На мою выходку Акира лишь в очередной раз удивленно выгнул бровь, откинул полу́ пиджака и привычным движением сунул руку в карман брюк. После чего тоном человека, дающего добрый совет, произнёс:

– Не сто́ит.

Я и сам понимал, что не сто́ит. Максимум, что успею – ударить его один-два раза. А потом за это короткое и весьма сомнительное удовольствие меня просто закопают. В прямом смысле. Без всяких метафор. И потому я лишь толкнул его ладонью в грудь и быстрым шагом направится к выходу. Дойдя до двери, я, не в силах унять тремор в руке, взялся за дверную ручку и рванул на себя. Но дверь оказалась запертой.

– Я подумаю над твоим предложением, Тимур-сан, – услышал я спокойный голос японца. – О своем решении сообщу завтра.

Вместо ответа я покрутил дверную ручку и дернул еще раз. Дверь снова не поддалась.

– От себя, – без всякой издевки в голосе подсказал Акира.

Я закрыл глаза, сделал глубокий вдох, выдохнул и, толкнув дверь, наконец выбрался из зала.

Я не помню, как миновал все коридоры и турникеты. Не помню, как вошёл в лифт и нажал на хромированную кнопку. Весь этот путь я не мог ни на чем сфокусировать свой взгляд, словно перед глазами крутили диафильм с сумбурными, никак не связанными между собой картинками. И еще я отчетливо чувствовал собственный запах. Смесь GIVENCHY, пота и морозного городского воздуха. Мне казалось, что все его чувствуют. Я тащил за собой этот шлейф, как свидетельство своего поражения до самой автомобильной парковки.

И лишь оказавшись во чреве Ауди, я почувствовал себя более-менее защищенным. Но даже это не стало моим успокоительным. Меня колотило изнутри. Напряжение сковывало так, будто кто-то вытягивал из меня все жилы одновременно.

– Решение он мне сообщит, – рычал я, пытаясь сосредоточиться на выезде с парковки, – Да, клал я на твое решение. Это мой город. Здесь я принимаю решения. Еще мне косорылые условия не диктовали. Мало мне кавказцев?! Кстати… Ауди, детка, – позвал я голосового помощника, встроенного в машину, в ответ в динамиках булькнуло, словно уронили монету в колодец, и я продолжил, – Набери Самвела.

– Набираю, – откликнулся из динамиков мелодичный женский голос, вслед за которым зазвучали протяжные телефонные гудки.

Один, второй, третий… щелчок.

– Тимур, брат! Долгих лет! – как всегда с деланым дружелюбием «запел» мне армянин, – Только сейчас с Суреном о тебе говорили. Как твои дела, ахпер?

– Мир твоему дому, Самвел. Я решил вопрос с Акирой. Так что готовь документы. Я в пятницу с обеда к тебе заскочу. Все подпишем и обмоем. С меня коньяк.

– Как скажешь, брат. Буду рад тебя видеть. Только коньяк с меня. Что ты знаешь о коньяке, мальчишка? – Самвел, чуть похрюкивая, рассмеялся и тут же добавил, – Шучу, брат, не сердись.

– Ага, до встречи. Сурену привет.

Я ткнул в сенсор на приборной панели, сбрасывая вызов.

– Вот так! О своем решении я сообщу тебе позже, Акира!

Добравшись до дому, я, разуваясь на ходу и скидывая пальто прямо на пол, первым делом направился к барной стойке и откупорил с характерным чпокающим звуком бутылку виски. Горлышко неприятно застучало о край стакана. Руки все еще тряслись. Злость кипела во мне и пенилась, заставляя махать кулаками после драки.

– Думаешь, напугал? – спросил я невидимого Акиру. – Да черта с два! Хрен тебе по всей твоей японской морде, – прорычал я и сделал глоток.

Теплый виски неприятно обжег рот и ударил в нос парами. Я поморщился, открыл в холодильнике отделение для льда и бросил в стакан три барных камешка. Занятная вещица, подаренная кем-то по случаю чего-то. Три кубика, стилизованных под дьявольские игральные кости, закружились в стакане, издавая приятный успокаивающий звук. Так цокает карамель о зубы, когда гоняешь её во рту языком от одной щеки к другой. Мое детское воспоминание плескалось в совсем недетском напитке.

Вскоре в висках запульсировало, как будто кто-то сжал их мягкими теплыми ладонями, дрожь в руках отступила, и меня потянуло в сон. Стянув с себя всё до нитки и бросив одежду возле кровати, я рухнул в постель и мгновенно отключился.

Всю ночь мне снился Акира.

Вначале я методично его избивал.

Бил, безо всякого сожаления, рассекая кулаками в кровь его безупречно-красивое лицо. С удовольствием слушал, как клацают его зубы при каждом моем апперкоте. Наблюдал с хищным звериным оскалом вместо улыбки, как крупные капли густой багровой крови падают с его подбородка на пол. Бил до тех пор, пока кожа на костяшках ни начинала лопаться, а руки – ныть от усталости. А когда я останавливался, Акира словно растворялся в воздухе.

Но через секунду отворялась дверь, и он входил снова. Без единого следа от побоев, в образцово-белой рубашке, с надменно приподнятым подбородком. И все начиналось сначала.

Спустя несколько таких эпизодов мой мозг, видимо, решил, что этого мало. Хотелось чего-то более мерзкого, более унизительного для него. И когда в очередной раз Акира вошёл в мою комнату и молча встал напротив, я сжал волосы на его затылке и заставил опуститься передо мной на колени. Медленно, смакуя каждое мгновение, я расстегнул ширинку и, как это бывает во снах, понял, что уже не стою, а лежу. Причем откровенно голый. А Акира, сжимая руками мои бедра, тяжело дышит в районе моего паха. Почувствовал, как поршнем скольжу между его влажных губ, как упираюсь в его горячее узкое горло, и меня накрывает. Волна за волной. Не останавливаясь, я ухожу на второй круг. Снова обжигаюсь о твёрдое скользкое нёбо и широкий мягкий язык. Головка разбухает настолько, что едва помещается у него во рту. И новая вспышка. Меня выгибает. Я слышу собственный рык, но проснуться не в силах… Мне хочется ещё.