Виктория Вольская - В отражении глаз цвета неба

– Я никогда не смогу навредить своему малышу. А этот ребенок – если он уже есть, – это мой, и только мой ребенок!

– Наш ребенок, Анна. Твой и мой.

Конечно, я не идиот. И о современных методах контрацепции я знаю многое. Как и то, что сейчас нужно дать этой девчонке лишь одну таблетку и проблема с ребенком будет решена. С момента нашей близости еще не прошло двадцати четырех часов. И именно с этими намерениями я пришел к ней в спальню. Таблетки были в кармане моего пиджака.

Но увидев ее сидящую в кресле, с поджатыми под попу ногами, с книгой в руках, я передумал. Я залюбовался. Я, почему – то, не хочу давать ей эти таблетки. Они жгут мои пальцы, и я вытаскиваю руку из кармана.

Мне хочется любыми способами задержать ее в этом доме.

Он вышел из комнаты, но напряжение осталось, воздух в комнате стал таким тяжелым, что мне пришлось встать и открыть окно. Ребенок. Такого просто не может быть. Господь не может меня так жестоко наказать. Где я нагрешила? Ребенок должен быть запланированным, желанным, от любимого мужчины. Он не должен рождаться после подобного насилия. А вдруг я не смогу его полюбить или, вообще, возненавижу. Еще хуже, если он будет похож, как две капли воды на отца, этого я точно не переживу.

– Анна Александровна, – дверь приоткрылась после несмелого стука, и в комнату вошла Ольга, – Евгений Борисович просит вас присоединиться к нему за ужином.

– Просит или приказывает? – сама не знаю, зачем задаю подобный вопрос прислуге.

– Приглашает, – отвечает она мне.

– Ну раз приглашает, тогда я отказываюсь.

– Но…

– Не хочу есть…

– Он вас обидел? – я бросаю на нее быстрый взгляд, и она осекается, поняв, что задала вопрос, который не имела права задавать.

– Он насильно держит меня в этом доме, и тебе это прекрасно известно. Он меня изнасиловал, ты и это знаешь, – Ольга опускает глаза, краснея. – Хочу, как можно реже пересекаться с ним.

– Я вас поняла. Может принести ужин в спальню?

– Нет, спасибо, я не голодна, – отворачиваюсь от нее и смотрю в окно.

Ольга уходит, осторожно прикрывая за собой дверь. Зря закрывала. Так как через пять минут они были распахнуты отцом моего возможного ребенка.

– Что значит, не голодна? – сразу переходит к сути протеста.

– Не голодна, означает – не хочу есть, нет аппетита, – поясняю я, продолжая стоять у окна.

– Ты решила мне ребенка голодом заморить? – он подходит и встает напротив меня.

– Никакого ребенка нет, – нагло отвечаю я, смотря в бешеные серые глаза.

– Ты этого не знаешь, – наступает он.

– Ты тоже, – не сдаюсь я.

– Хватит бодаться со мной, Аня. Ты можешь все три недели припираться со мной, но есть ты будешь строго по расписанию. Никаких голодовок, никаких отговорок. Завтрак, обед и ужин строго в одно и то же время. Я ясно выражаюсь? – он пригвоздил меня к подоконнику, расставив по обе стороны от меня руки. Я в капкане. Попробуй не согласиться в таком–то положении.

– Ясно, – тихо говорю я, смотря на его руки.

– Вот и отлично. А сейчас давай спустимся в столовую. Ольга уже накрыла для нас.

– Я сказала, что буду есть, – я подняла глаза и взглянула на его лицо, – но для этого ваша компания мне не нужна.

Он зло вздохнул, сжал зубы, но через мгновение взял меня под локоть и потащил из комнаты.

– Сделай сегодня для меня исключение. Я хотел с тобой поговорить.

– А что ж ты раньше не разговаривал? А сразу в постель потащил?

– Ты сама спровоцировала меня.

– Я? – ну это уже слишком. Ничего подобного я не делала. Я встала посреди коридора, выдернув руку из его цепких лап.

– Ты, – твердо повторяет он. – Ты целовала меня, обнимала, ты стонала, когда я ласкал тебя. Я все –таки мужчина со здоровой реакцией на красивую женщину. Я не привык себе отказывать в удовольствии. К тому же, я был уверен, что ты моя жена.

– Все, что ты перечислил, это всего лишь ответная реакция тела на твои ласки. Но мои слова почему–то ты не услышал. А я кричала тебе, чтобы ты остановился.

– Ты права, виновен. Мне было не до слов, когда перед глазами такое шикарное тело, – он подходит вплотную ко мне и обнимает одной рукой за талию, не давая возможности отступить назад.– До сих пор, закрывая глаза, вижу твою грудь, облитую вином и торчащие соски, то ли от холода, то ли от возбуждения, а твои стоны я не могу выкинуть из головы, – он смотрит на мою грудь пожирающим взглядом. Уверена, что он как рентген видит мое белье через водолазку, а может и не только белье. Сама ощущаю дискомфорт от того, как торчащие соски трутся о чашечки бюстгальтера. Меня что, возбуждают подобные слова? Ужас. А он продолжает.–Думал, отнюдь не головой. Что мне теперь застрелиться из–за этого?

– Было бы не плохо, – бубню я себе под нос. Но он услышал.

– Какая ты кровожадная, – смеясь, отвечает он.

Мы спускаемся с лестницы, идя в шаге друг от друга. И тут я оступаюсь, и, если бы не его хорошая реакция, я улетела бы кубарем со второго этажа. Его ловкие руки подхватили меня за талию и не позволили упасть.

– Ты даже с лестницы спуститься не в состоянии, – ворчит он. А я не понимаю по голосу в шутку ли он говорит или всерьёз. Поэтому решаю не обижаться.

Мне хочется сесть за столом, как можно дальше от него, но Ольга уже накрыла для меня, на том же месте, что и в прошлый раз. Я сама выбрала, что буду сидеть именно там. Тяжело вздыхаю, ругая себя за опрометчивый поступок. Но делать нечего, Женя помогает мне присесть за стол, любезно отодвинув стул.

– И о чем ты хотел со мной поговорить? – интересуюсь я, зачерпывая в ложку невероятно ароматный сырный суп.

– Хотел узнать о тебе побольше. Расскажешь?

– Задавай вопросы, я отвечу, – никогда не умела рассказывать о себе.

– Кто твои родители? – спрашивает он после того, как с супом было покончено.

– Моего отца, как ты уже знаешь, зовут Алехандро. Он испанец. Работал в свое время в Консульстве Испании здесь в Питере. На работе встретил мою маму, она была переводчиком. Ее зовут Анастасия Павловна. Она родилась в Питере и всю жизнь прожила здесь до замужества. Я тоже родилась здесь, но, когда мне исполнился месяц, отец увез нас на свою родину. Сейчас он занимается виноделием, впрочем, как и вся его семья во всех поколениях.

– Так вот почему ты выбрала испанское вино среди всех! – предполагает он, что я кроме испанских вин других не пробовала. Я вообще–то отличный сомелье и знаю вкусы вин всего мира.

– Не угадал. Я выбрала эту бутылку, потому что это вино делал мой прадед, – лицо Евгения вытягивается от удивления. – Зря ты его открыл. Оно очень дорогое. Даже у папы в коллекции не осталось бутылок вина того года.

– Вино действительно было очень вкусным, – улыбаясь, говорит Женя. – Если бы я знал эту историю заранее, хранил бы эту бутылку в сейфе, – с его лица пропадает улыбка, и он продолжает свой допрос.– Зачем ты приехала в Россию?