Яна Тарьянова - Ларчик для Алмаза

Вежа помогла или Линуш молитву Прощальной Седмицы услышал – неизвестно. Но уже через неделю, в очередной приезд отца, случились перемены. Разразился грандиозный скандал – к счастью, не затронувший Алмаза и Здравко. Пепельник выгрузил в кладовую привезенные муку, соль и сахар, сел за руль отцовского автомобиля и уехал. Отец улегся спать, через сутки перекинулся и побежал осматривать участок. Это он делал каждый раз, и дважды снисходил до разговора, напоминая Алмазу, что нужно обновлять ленты на пограничных деревьях.

Здравко, боявшийся деда-шамана до икоты, превратился в котенка, как только увидел автомобиль. Спрятался в родильный дом и отказывался выходить. Алмаз прокрался к погребу, достал немного еды и улегся рядом с сыном, грея его телом – осень вручала бразды правления зиме, двор припорошил тонкий ноябрьский снежок.

Взъерошенный и злой Пепельник вернулся через двое суток, когда Алмаз доел последнюю припасенную лепешку и скормил Здравко кусочек студня. Отец встретил его вопросом:

– Ну, что?

– Меня вышвырнули вон и велели больше не появляться! – провыл муж. – Доверенность аннулирована по подозрению в мошенничестве. В офис нотариуса явились полицейские и федералы – похоже, секретарша настучала, вызвала. Меня чуть не арестовали! Они требуют доказательств, что Алмаз жив. Хотят, чтобы он приехал, поменял паспорт и сам написал заявление на выкуп. Только так, и никак иначе.

Отец зашипел. Пепельник хлопнул дверцей автомобиля, продолжил:

– Я от них еле сбежал. Сказал, что у нас родился ребенок. Что муж не хочет везти ребенка в город и не может оставить со мной – боится расстаться.

– Ты идиот? – взвился отец. – Зачем ты сказал о ребенке? Они же теперь не отвяжутся! Будут настаивать на регистрации, пришлют сюда кого-нибудь из надзорной службы по правам детей. Это худшее, что можно было сделать! Зачем ты открывал свою поганую пасть и болтал лишнее?

– Я знаю свои права! – заорал Пепельник. – Я напомнил им о праве на уединение и частную жизнь. Сказал, что в дом они не войдут. Хоть с ордером, хоть без ордера. Я их не пущу. Буду стрелять. У меня есть право на самооборону.

– Какой же ты тупица! Я тебя отправлял упрашивать нотариуса, а не обострять отношения с федералами! Они войдут куда угодно! Ордер не проблема, а если ты начнешь залупаться, сюда пригонят силовое подразделение. Они разнесут дом по бревнышку, а потом уведомят Алмаза о том, что он случайно остался вдовцом. Как я жалею, что с тобой связался! Лучше бы подал в суд на установление отцовства!

– Лучше вспомните, что вы – шаман! Отпугните чужаков от участка! Или вы так ослабели, что лесные духи вас не слышат?

Перебранка переросла в драку. Пепельник был крупнее и сильнее, отец – опытнее. Два древесных барса схлестнулись в поединке. Победила зрелость. Отец почти придушил взбунтовавшегося зятя, а после трепки, встав на ноги, продемонстрировал, что лесные духи слышат и исполняют его желания. Сухая рогатина пригвоздила заднюю лапу Пепельника к заснеженной земле. После отцовского шепота ожила, покрылась почками, пустила корни, превращаясь в капкан, удерживающий барса на месте.

– Полежишь – одумаешься, – вынес вердикт отец. – А не одумаешься – подохнешь. Похороним, запишут как несчастный случай.

Алмаз подсматривал за происходящим в дверную щель. Здравко молча трясся, немного успокоился, когда отец уехал. Алмаз заподозрил, что это ненадолго – Пепельник, усмиренный живой ловушкой, валялся посреди двора и стонал, ворота остались нараспашку. Обычно их запирали на крепкий засов с амбарным замком.

Алмаз не поспешил на помощь мужу. Чувствовал злую волю Кароя, слышал ехидные голоса домовых и лесных духов. Внутренний голос нашептывал: «Не вмешивайся. Это не твоя война». Вежа стояла на месте, не шаталась, не падала, Здравко лежал под боком. Сейчас нужно было молиться, чтобы хватило сил защитить себя и сына, а не на чужой стороне воевать.

Он долго думал – «выйти или не выйти за едой?» – и, в итоге, просидел в убежище до возвращения отца. Шевельнулся после окрика: «Эй, Алмаз, поди сюда!», присмотрелся и остолбенел от удивления. Пастеризованное коровье молоко в тетрапаках – целая упаковка. Коробка сгущенного молока. Коробка с манной крупой и сухими сливками. Несколько пачек коровьего масла.

– Заноси, – велел отец. – И завари чай. Посидим, поговорим.

Алмаз перенес Здравко в дом, спрятал в шкафу, под ворохом тряпья, превратился и взялся за дело. Пока вскипал чайник, перетащил в кухню все коробки. Изумляясь, радуясь. Опасаясь, что отец передумает отдавать ему такое богатство.

– Кашу ему вари, а то больно тощий. Надо откормить, прежде чем в город поедем.

Отец никогда не называл Здравко по имени, но Алмаз сразу догадался, что речь идет не о Пепельнике. Он, кивнул, не задавая вопросов, и получил ответы за чаепитием – отец расщедрился еще и на длинную речь.

– В город придется съездить два раза. Сначала поменяешь паспорт. Твой просроченный, в двадцать один менять надо было, сейчас с ним ни в банк, ни к нотариусу. Поедем втроем: я, ты и твой муж. Ребенка тоже возьмешь. Заполнишь бланки на замену паспорта. Заедем в ЗАГС, сына зарегистрируете. Когда нужно будет получать, поедем сначала паспорт заберем, а оттуда к нотариусу. Выкупишь земельный участок. Ты, как наследник своего отца, имеешь право на льготную покупку. Заплатишь, сколько потребуется, деньги я дам, подашь документы на регистрацию собственности.

– А потом? – осмелился спросить Алмаз. После долгой паузы, боясь рассердить отца.

– А потом подождем, пока участок кто-нибудь захочет купить. Продашь, получишь свою долю, и будешь свободен. Понял?

Алмаз кивнул, прощаясь с промелькнувшей надеждой быстро покинуть заимку. Продать участок? Кому он нужен? Землю дают в пользование за символический налог. Ни один барс никогда не покупал у другого обжитый участок – придется потратить годы, чтобы перекрыть чужие метки и переманить на свою сторону лесных духов.

Несмотря на это, он не собирался перечить отцу. Поездка в город была благом – он мечтал о том, что бы получить свидетельство о рождении Здравко. А вдруг кто-нибудь вмешается и известит федералов? Тогда их отправят к врачам, на осмотр. Можно будет попытаться передать весточку Макару. Если рысь догадается, что Алмаз живет на заимке против воли, он поднимет на уши всех – и начальство, и силовое подразделение. Поможет и сбежать, и спрятаться. Он такой.

События завертелись с невиданной быстротой – по меркам заимки. Здравко немного отъелся, перестал напоминать скелет, обтянутый шубкой. Пепельник долго хромал – ожившая рогатина сильно повредила лапу – но не рычал, а жаловался Алмазу с нотками заискивания. По-семейному. Как будто действительно искал утешения у посланного богами супруга. Алмаз отношения не обострял, пек открытые пироги с рыбой, которую добывал муж, накрывал общий стол и даже пару раз ложился в общую постель. Пепельник старался, сделал ему приятно, и Алмаз подумал, что даже если придется прожить на заимке до конца дней, все не так уж плохо. Он знал, что бывает хуже, прекрасно знал – видел искалеченных омег на Вороньих праздниках. А они с Пепельником ни разу не дрались, и у барсов было большое уютное дупло. Многие омеги сказали бы, что ему везет, не на что жаловаться и незачем гневить Линуша.