Виктория Абзалова - Фантазм

Молодой человек даже несколько виновато развел руками.

- Вы благородный человек, но не вините себя, - продолжил он отворачиваясь. - Вы мне ничем не обязаны. Я ни в чем никого не упрекаю и ни о чем не жалею. Чтобы между нами ни было дальше, вы уже дали мне очень и очень многое!

Фейран молчал, раздавленный его великодушием: это значит, что ты меня прощаешь? Эти слова - чтобы он не чувствовал себя таким виноватым? Но подобная благодарность ему не нужна!

Осталось ли еще что-то кроме…

- А ты в самом деле изменился…

- Вам это неприятно?

- Нет! Почему же… Я ведь и раньше совсем ничего о тебе не знал! - честно признался мужчина.

- Что же вам мешало?

Страшный вопрос, на который нет ответа.

- Я…

Неужели все… Неужели этот разговор - последнее прости?!

Фейран резко поднялся с основания ограды, на которое присел, и, протянув руку, отвел растрепанные ветром темные прядки, упавшие на лоб юноши - Айсен вздрогнул, как будто в него попала молния!

- Подари мне один день, пожалуйста! - вдруг безнадежно попросил мужчина. - Я обещаю сделать все, чтобы ты о нем не пожалел тоже…

Человек - странное, парадоксально неблагодарное существо! В большинстве своем, людям свойственно задуматься и оценить имевшееся, только тогда, когда они в лучшем случае встают перед непосредственной угрозой этого лишиться. Если не безнадежно позже.

Айсен, осыпающий мужчину фантастическими ласками и целующий руки господина лишь за то, что тот вспомнил его имя, когда позвал к себе - злил и раздражал. Зато сейчас, когда они просто шли рядом по улице, даже не касаясь друг друга и смотря в разные стороны, - у Фейрана голова кружилась от близости юноши, а сердце сжималось в груди и сбивалось с ритма, заставляя переводить вздох, как недорослю-подростку на первом свидании.

Свидание… Хотя смех далеко не самый веселый, над собой, великовозрастным закоренелым прагматиком, ни с того ни с сего без памяти влюбившимся в мальчишку, - посмеяться можно было бы! Как говориться, сам бог велел.

А вот для Айсена свидание или же просто прогулка с тем, кто его волнует - наверняка впервые!

Много это или мало - кто сможет измерить? Новая мысль ударила даже не изысканной светской пощечиной, а увесистой оплеухой базарной торговки: вот ты и первый для него… Все раздумывал, анализировал, копался в себе, чего-то хотел, требовал и бесился, запутавшись, а ответ на все вопросы, как это обычно и бывает, оказался прост и очевиден. Первый поцелуй, первая ласка, первое свидание… Он скомкал это, лишив юношу возможности испытать щемящее очарование первой любви.

Действительно первой, ставшей для него событием и откровением. Солнцем, под светом которого Айсен поднялся и расцвел.

«Вы уже дали мне очень многое…»

Но сколько же я у тебя отнял, малыш! - с горечью признал Фейран, и это преступление, пожалуй, превосходило тех, кто пользовался беспомощностью одинокого ребенка для удовлетворения похоти.

- Что-то не так? - тихо спросил Айсен, заметив, как мужчина нахмурился с тяжелым вздохом.

- Нет-нет, - очнулся Фейран, и, чтобы разбить неловкость между ними, предложил первое, что пришло в голову. - Не хочешь перекусить?

Удивленный Айсен неуверенно пожал плечами.

- Здесь недалеко «Сытый гусь», можно зайти туда…

- Не помню такого места, - невольно улыбнулся мужчина, когда они дошли до кабачка, и отмечая, как уверенно юноша держится. - А ты частенько здесь бываешь!

И тут же обругал себя, увидев, что Айсен напрягся.

- Приходилось, - с усмешкой ответил юноша. - С Фей спорить бесполезно.

Снова, хотя его слова не имели никакого оскорбительного подтекста и не несли в себе намека, Тристан ощутил стыд.

- Я рад, что тебя так хорошо приняли, - мягко сказал он. - Ты совсем освоился, даже говоришь чище, чем я теперь.

- Мне было кому помочь, - синие глаза затуманились от какого-то давнего воспоминания, - Метр Филипп и мадам Мадлена столько сделали для меня! Алан - мне друг, и Фей тоже хорошая… Когда не зацикливается на какой-нибудь рыцарской истории!

Тристан рассмеялся страдальческой гримасе юноши, и ледок отчужденности и недоверия был сломан.

- Кажется, моя племянница и ее компания не очень тебе нравятся! Филипп говорил, что… - потемневший взгляд Айсена насторожил мужчину, и он закончил осторожным вопросом, - вы не слишком поладили?

- У нас нет ничего общего, - спокойно объяснил юноша, опуская глаза. Возможно, когда-нибудь он расскажет об этом, но сейчас повесть, как на самом деле они «не поладили» с Илье и Дамианом выглядела бы так, словно не получив любви, он пытается играть на жалости.

Тристан сделал себе заметку на будущее: ясно, что Айсену пришлось нелегко, но не стал развивать неприятную тему, боясь нарушить хрупкую ниточку между ними. Он что-то спрашивал о пустяках, молодой человек отвечал - Тристан не смог бы сказать что, просто слушая голос, и не мог отвести глаз от сидевшего напротив юноши, тихо сиявшего румянцем, то и дело нисходящим до призрачной белизны под этим жадным пристальным взглядом.

Растерянный, смущенный, непонимающий совершенно, чего ему нужно ожидать, Айсен нервно улыбался, но сопротивляться собственной мечте трудно, почти невозможно. Он забывался, растворялся в любимом. Тристан коснулся его руки, и у юноши пресеклось дыхание. Сил на борьбу уже не осталось, то, что выглядело уверенностью - было спокойствием осужденного на эшафоте, который ждет знака о помиловании или сигнала к казни. Их встреча становилась одновременно счастьем и пыткой, но прервать ее Айсен не решился бы: пусть так! Что же поделаешь, если иначе не получается… Пусть. Хотя бы на один день поверить, что любовь возможна, что она не выдумка упрямого наивного мальчишки… что она может быть взаимной. А боль… Он же сам говорил, что с любимым и боль - это радость!

Пусть этот день будет твоим без остатка, как ты просишь! - мягко мерцали синие глаза, и Фейран терялся в их глубине, способной вместить в себя столько чувств:

- Ваше путешествие… - тревога.

- Жаль, что ты сейчас без инструмента, я бы очень хотел послушать, как ты играешь…

Всплеск горделивой радости:

- Мы можем зайти?…

- Нет уж! Твой наставник пообещал свернуть мне шею, если я к тебе подойду!

Смех, и мужчина вдруг понимает, что никогда его не слышал раньше.

- О! Кантор невероятный человек!

Беспощадно задушенная ревность! Обыденная беседа двух людей, ни чем не выделяющихся и не привлекавших к себе внимания окружающих, становилась таинством, связывавшим их теснее любых обрядов. Слова действительно не имели значения, единственное, что было важно - то, что самый дорогой человек рядом.

Они все- таки идут к дому. Айсен забегает только на минутку, пока любимый ждет его на улице, и, едва схватив дрожащими пальцами гриф, вылетает обратно, растерянно озираясь…