Данилов ставропигиальный мужской монастырь - Свобода любви или идол блуда?

У современного человека отсутствует такое понятие, как грех, поэтому «добродетелью» можно сделать все, что угодно. Если целомудрие — зло, а разврат добро, то мир ждёт катастрофа. Пока в головах и сердцах происходит такое смещение, нравственным человек и общество никогда не станут, потому что нравственности без четкого различения добра и зла не может быть в принципе, ведь нравственность и есть предпочтение добра перед злом — выбор добра. Целомудрие, а не мудрование, подобное описанному выше, возможно только в доброделании, ибо целомудрие и есть совокупность осуществленных добродетелей. Причем, правильное понимание добродетелей возникает только в очищенном от лжи сознании. При извращении, переворачивании и сужении смыслов сохранить целомудренным сознание невозможно.

Даже и сами христиане порой утрачивают полноту смыслов. Именно так произошло и со словом целомудрие. Сегодня смысл его по большей части сводится к плотской чистоте. Но само слово свидетельствует о том, где же обретается чистота, где зачинается истинное целомудрие. Целостность мудрости в понимании жизни, места человека в бытии есть основа чистоты помышления, а, значит, в конечном итоге, и чистоты плоти, ибо любая мысль, любой помысел — это потенциальное действие, потенциальный поступок. Если нечисты мысли, то нечистыми, неправедными будут и наши поступки. Преподобный Макарий Великий по этому поводу говорит: «Должно хранить душу и всячески блюсти, чтобы она не приобщалась к скверным и злым помыслам. Как тело, совокупляющееся с другим телом, заражается нечистотой: так растлевается и душа, сочетаваясь с скверными и злыми помыслами, и согласуясь с ними заодно… Знай, что в тайне души содевается растление и блуждение действием непотребных помыслов». [2] Преподобного отца нашего Макария Египетского духовные беседы, послания и слова. М., 1880. С. 577.

Человек, допускающий нечистоту своих мыслей, попадает в замкнутый диавольский круг — выношенные внутри развратные мысли становятся развратными поступками, а волнение похоти развращает ум незлобивый (Прем. 4, 12). Развращенный похотью ум с новой силой развращает плоть…

Человек, целостно воспринимающий жизнь, правильно понимающий её устроение Богом и знающий свое назначение в этом мире, направляет свою волю к осуществлению того, что открывается ему в этом верном, целостном взгляде. Направление воли (свободы человека) к добру — важнейшее условие чистоты, но ещё важнее для человека умение отличать добро от зла. Вот здесь, на той почве, на которой произошло грехопадение человека, начинается и его целомудрие. Утратив целостное представление о бытии, приняв зло за добро, человек теряет и чистоту помышления, и чистоту плоти. Недаром слова блуд и заблуждение в русском языке являются однокоренными. Язык сохраняет эту утерянную в нашем сознании связь между словесным заблуждением и блудом телесным.

На эту связь недвусмысленно указывает нам и Священное Писание. В Библии Христос говорит, что тот, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5, 28). Слова Христа приравнивают нечистое помышление к совершению поступка. Принятый в сердце помысел начинает в нем расти и обретать силу. Когда помысел, питаемый сердечной энергией, созревает — он превращается в действие, в поступок. Мы вынашиваем в себе мысли, подобно тому, как женщина вынашивает плод в своем чреве. В уме и в сердце человеческом зарождается, вынашивается, утучняется и созревает зло — поступок есть лишь зрелая стадия одного и того же духовного акта, который начинается с принятия злого умысла, а заканчивается злым поступком. Христос указывает на этот источник зла словами: извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства (Мк. 7, 21). Поэтому человеку и придется отвечать за каждое помысленное, произнесенное и даже сокрытое в глубине сердца и не вполне осознанное слово.

Культура мышления, позволяющая человеку выявить ложь в своей мысли и следовать путями правды, занимает в духовной жизни не последнее место. К сожалению, в наше время эта культура основательно забыта и даже поругана. Эпоха постмодернизма, в которую мы имеем несчастье жить, узаконила право на собственное мнение, основывающееся на смутных ощущениях и предпочтениях. При таких критериях культура диалога, как внешнего, так и внутреннего теряется — человек становится равнодушным к истине, к правильности своей мысли.

Мы забыли, что один из равноценных переводов греческого слова Orthodoxia (которое обычно переводится как Православие) звучит как Правомыслие. Целомудрие в Библии называется благоразумием, но что такое благоразумие, как не благое (правильное) мышление. Целомудрие, таким образом, есть главный признак, по которому мы опознаем Православие, — ведь именно оно насаждает культуру мысли, основанную на высших ценностях человеческого бытия. Правильные ощущения и чувства формируются только правильной мыслью, ибо неправильная мысль искажает и отравляет в душе все, в том числе и ощущения и чувства. «Я так чувствую, у меня такое ощущение» — главные аргументы эпохи постмодерна — есть лишь оправдание заблуждений, нежелания нравственно изменяться. Ложь мы иначе называем лукавством, чем-то изогнутым, отвращающим от путей правды Божией; она есть заблуждение — блуд духовный, недаром в славянском языке ложь прежде именовали тем самым нецензурным ныне словом, которым называют женщин лёгкого поведения. У всех этих слов даже корень один и тот же — «блуд» Мы привыкли снисходительно относиться ко лжи — она стала неотъемлемой частью нашего сознания и бытия. Почему-то сегодня ложь считают чем-то невинным. Однако Писание приравнивает её к самым страшным человеческим грехам, таким, как убийство, любодейство, чародейство, идолослужение, ибо участь всех причастных к этим грехам одна и та же — в озере, горящем огнем и серою (Откр. 21, 8).

Блуд телесный всегда связан с ложью — он начинается с нее и ею постоянно сопровождается. Аргумент атеистов в защиту блуда, что, мол, он совершается по взаимному согласию, и нравственность здесь не страдает — несостоятелен, потому что ложь является тем, что извращает всю нравственность. При наличии этого яда в душе нравственный выбор между добром и злом невозможен, ибо ложью перемешиваются различия между ними. И если так важно для нашего спасения быть причастными к правде, почему же мы так равнодушны к наличию в нашем сознании и общении лжи?

Ответ на этот вопрос можно найти, прежде всего, в направлении нашей воли — мы не пытаемся изгнать ложь из своей жизни и, прежде всего, из жизни внутренней. Ложь для нас — источник комфорта, ведь для того чтобы быть на страже своей мысли, надо стоять на посту — и днём и ночью в бессменном карауле. Кроме того, сегодня мы все настолько пропитаны ложью, что воспринимаем правду не как животворную силу, ибо правда животворит (см.: Пс. 118, 40), а как силу, доставляющую дискомфорт, потому что себя отождествляем с тем, что считаем правдой, но что на самом деле является ложью.