Кресли Коул - Профессионал

Он пожал плечами.

— Сейчас я возвращаюсь вниз.

Я прошла за ним в комнату.

— О чём тебе так срочно нужно поговорить с Паханом?

— Надо обсудить личные вопросы, Натали, — бросил он через плечо.

Я прищурилась.

— Ты расскажешь ему о нас, да?

Он резко повернул голову в мою сторону.

— Нет никаких нас, — произнес он с такой горячностью, что я чуть не отпрянула.

— Ты знаешь, о чём я.

— Я собираюсь признать, что вёл себя с тобой недостойно. Я обязан это сделать.

Ковалёв мне очень нравился, но, по правде говоря, знала я его недостаточно. Какое наказание может повлечь за собой подобный проступок?

— Он очень рассердится? — Представить, как Ковалев выходит из себя, я не могла, но, с другой стороны, я не могла представить и то, как он шантажирует политиков.

— На тебя? Не рассердится совсем. Что касается меня, то явно не сильнее, чем я сам на себя зол.

Севастьян начинал меня бесить. Я бросилась за ним:

— Слушай, я только что приехала и с Паханом сейчас всё складывается хорошо. Зачем раскачивать лодку, если мы с тобой едва ли вообще что-то делали? Я удержалась и не осквернила тебя. От моих когтей ты был в относительной безопасности.

Каменный взгляд.

— Пожалуйста, прошу, не делай из тривиальной ситуации проблему.

— Тривиальной? — Он преодолел расстояние, остававшееся между нами, и мы оказались нос к носу. — Может быть, для опытных взрослых. Но тебя едва ли можно назвать опытной, не так ли? — Его дыхание участилось одновременно с моим. В воздухе разливалось напряжение. О, Боже, его опьяняющий запах обрушился на меня как раз в тот момент, когда я вспомнила о его обещании "девственница или нет" и признании "то, что должно было приглушить мой аппетит, только его распалило".

Вздёрнув подбородок, я выгнулась к нему, пока между нами нельзя бы было просунуть и листка бумаги.

— То, что у меня не было секса ещё не говорит об отсутствии у меня всякого опыта.

Он наклонил голову на бок, скользя взглядом по моему лицу, словно пытаясь что-то понять, но тщетно. Это ощущение было мне знакомо.

— И если тебя так беспокоит моя девственность, — сказала я, — то это легко исправить.

Он сжал кулаки.

— Ты имеешь в виду, с другим мужчиной?

От такого проявления ревности я опешила, так что поспешила напомнить:

— Ты сам можешь это сделать. — Когда я буду влажной и готовой. Меня снедало любопытство — как именно он избавит меня от девственности; можно лишь догадываться, какие у этого мужчины ещё трюки в запасе. С моих губ сорвался длинный выдох, и я обнаружила, что шепчу, — ты всё ещё можешь.

Он отпрянул так, словно я была заразной.

— Может, я хочу рассказать всё Пахану, чтобы этого больше не повторилось.

— Ты уверен, что больше не захочешь?

— Да, — ответил он и начал крутить кольцо на большом пальце. Возможно, этот жест выдает его, когда он лжет?

— Я была для тебя лишь работой, Севастьян?

Он смотрел мимо меня куда-то вправо.

— Это всё, что ты из себя представляла.

— Ты бы хотел, чтобы тебя никогда не посылали в Америку?

Он посмотрел мне в глаза:

— Каждый миг каждого дня, — и кольцо он больше не крутил.

Дззззинь.

В моих комнатах есть звонок? Торопясь к дверям, которые были расположены довольно далеко от спальни, я гадала, стоит ли там Севастьян, который явился за мной. Хоть вначале его прощальные слова меня задели, я убедила себя, что он пытается быть хорошим солдатом, который не должен касаться запретной женщины.

Воспрянув духом, я обследовала комнату, собираясь к банкету. Приняв ванну, превышающую размером большинство семейных бассейнов, я храбро перерыла всю одежду, обувь, сумочки и косметику.

Хотя бельё в самолёте не было чересчур сексуальным, гардероб представлял куда более широкий выбор. Я осмелилась на чулки, чёрные шелковые стринги и соответствующий открытый бюстгальтер — на случай, если Севастьян извинится за своё отвратительное поведение и признает, что его заводят всякого рода табу (ну может же девушка помечтать!)

Для банкета я решила склониться в сторону платьев, выбрав облегающее платьефутляр тёмно-синего шёлка. Этот цвет делал мои глаза больше голубыми, нежели зелёными.

Волосы я собрала наверх, чтобы продемонстрировать золотое колье-ошейник и висячие серьги. И хоть я никогда не была фанаткой косметики, тем не менее, решилась на тушь и блеск для губ.

Пригладив платье, я распахнула дверь.

— Филипп?

— Подумал, что смогу сопроводить тебя на пир. — Он был одет по последней моде: узкие брюки и приталенный пиджак. Галстук был слегка ослаблен, и весь вид в целом как бы говорил: студент Лиги Плюща, рано начавший веселиться. — Выглядишь восхитительно, кузина. — Он поцеловал мою руку.

Если бы Севастьян проделал то же самое, я бы, наверное, подпрыгнула, как от удара током. Но с Филиппом я не ощущала ничего подобного.

— Спасибо, Филипп.

В коридоре он предложил свою руку.

— Ты разочаровалась, увидев в дверях меня?

— Что? Нет, — солгала я.

— Боюсь, что наш угрюмый друг Севастьян отказался зайти за тобой.

— Правда? — Гори.

Хотя логика тут была. Этот мужчина хотел, чтобы мы никогда не встречались; так почему бы не начать меня избегать? Он не замедлил сообщить мне, что нет никаких нас.

Филипп, хмурясь, смотрел на меня:

— Никогда не видел, чтобы его так пугала симпатичная девчонка. Но, с учётом обстоятельств, нам не стоит его винить.

— С учётом обстоятельств? Что ты имеешь в виду? — Мои чёрные шпильки утопали в ковровом ворсе, пока мы шли по коридору к лестнице.

— Пока ты не появилась, он был первым наследником босса.

Я равнодушно пожала плечами, понимая, что не это было причиной Севастьяновой холодности. Вновь анализируешь мужчин, Нэт?

Правда была в том, что я ничего о нём не знала.

Филипп продолжал:

- Сейчас Ковалёв так к тебе расположен, что позвонил адвокатам, чтобы изменить завещание. Уже час как ты официально стала наследницей миллиардного состояния.

— Откуда ты знаешь? — Мы дошли до лестницы и начали спускаться.

Он ухмыльнулся:

— У меня есть свои способы, кузина.

Что за спешка с изменением завещания?

— Я его об этом не просила. Мне не нужны деньги Ковалёва. При мысли о таком богатстве и сопутствующей ответственности я сразу почувствовала, как колье на шее стало короче.

Я любила простую жизнь, а люди с такими деньгами не живут простыми жизнями.

— Я не собираюсь вмешиваться в наследство Севастьяна.

— Натали, я даже не думал на такое намекать. — Он был в таком ужасе, словно я сдёрнула с него штаны. — Прошу прощения, что обидел тебя.

— О, Филипп, я просто слишком эмоционально это восприняла. Деньги действительно меня до смерти пугают.