Юрий Шапошников - Истоки богатырства. Секреты атлетизма

— Здравствуйте, дядя Ваня! А где же тетя Маня?

В тот день в зале было много дядюшкиных друзей-атлетов. Они подняли такой хохот, которого я, кажется, уже больше никогда в жизни не слыхала. И даже некоторое время в разговорах между собой они с улыбкой спрашивали:

— А что, тетя Маня еще не приходила?— подразумевая Лебедева.

Вообще, ничего не понимая в спорте и рекордах ни тогда, ни теперь, я, однако, должна поделиться своим вынесенным с детства убеждением: они очень серьезно относились к своим занятиям. Я не помню, чтобы кто-нибудь из атлетов закурил (а Людвиг вообще никогда не курил и не употреблял спиртного). Занимались до седьмого пота, помогая другу советами. Впрочем, в этом особенно хорош был Людвиг: он, как мне казалось, больше думал об успехах других, чем о собственных. Впрочем, это все в его характере...

Когда началась война, дядя служил в каком-то крупном государственном банке. У него была важная должность, и ему выдали броню. Мы, любя его, радовались этому.

На фронте же дела шли все хуже и хуже. То и дело на улицах Петрограда попадались калеки, вернувшиеся с фронта. Нередко приходили похоронки, газеты печатали некрологи.

Запомнился мне разговор, который он вел однажды у нас дома (мы успели перебраться в Петроград). Людвиг сказал:

— Вот живу я сейчас вполне барином: получаю высокое жалованье, мой личный повар готовит вкусные блюда, мой кучер ждет у подъезда. А в этот час наши русские мужики лежат под германскими пулями, истекают кровью... Как подумаю об этом, кусок в горло не лезет. Ведь если я отсижусь до конца войны в тылу, то потом просто не сумею жить — заест совесть.

В ту ночь я долго ревела, ибо стало ясно: Людвиг уйдет добровольцем. И еще каким-то неосознанным детским чутьем поняла:

с фронта дядя не вернется, сроду мне его не видеть. И слезы текли, текли по моим щекам.

Провожали мы Людвига в яркий летний день. Он был в военной форме. И все на него оглядывались, и дамы, и мужчины: он был статен, красив и благороден.

На вокзал пришли провожать его друзья-атлеты, среди них был Лебедев. Он больше с Людвигом не спорил, а только долго прижимал его к груди.

Через несколько месяцев уже зимою почтальон принес казенное извещение: «Л. А. Чаплинский пал смертью героя...»

Кажется, ни одну смерть — а я видела их, поверьте, немало, я так не переживала — порой мне самой хотелось от горя умереть. Смерть такого человека казалась страшной несправедливостью. А что он действительно был на войне героем — в этом сомнений быть не может.

Наша собеседница явно волнуется, замолкает. Потом уже спокойней добавляет:

— Я решила последовать примеру Людвига. Я ушла на фронт санитаркой... ну а это тема совсем другого разговора.

...Когда мы собрались уходить, Виктория Аполлоновна и ее дочь попросили:

— Пожалуйста, на память о Чаплинском возьмите и храните его фотографии и похвальный лист, который Людвиг получил в 1901 году...*

Неисповедимы пути, по которым слава идет вслед героям!

* * *

Пророчески звучат слова, некогда сказанные Людвигом Чаплинским:

— Россия не устает давать миру людей, наделенных могучим здоровьем и удивительной силой! Словно ширь ее полей и лесов, напоенных запахом трав и цветов, словно синь бездонного неба, наполняют сердца русских людей мужеством, а тело — богатырской силой. Хвала тебе, Родина! Мы твои верные сыны, мы будем охранять твою честь...

* Они воспроизведены в настоящей книге.

Самое главное — самообладание. Я десятки раз находился на краю гибели. И лишь умение взять себя в руки, сохранить спокойствие, принять здравое решение сохраняло мне жизнь.

Александр Засс

Об этом человеке, увидавшем свет в 1888 году в Вильно и проведшем детство в Саранске, на протяжении многих лет в самых восторженных тонах писали газеты многих стран мира. При этом самыми обычными и без всякого рекламного преувеличения были эпитеты: «загадочный, удивительный, потрясающий».

Он был не только феноменально силен и. удивительно благороден, он был еще и очень храбр. Вот одна из многих сотен газетных заметок о Железном Самсоне — Александре Зассе: Он успокоил «убийц»

Цирковой силач Александр Засс вновь поразил публику — на сей раз самым невероятным образом. Во время последнего выступления в цирке дрессировщик пожаловался на беспокойное поведение львов. Он заявил , что не рискнет сегодня работать с ними.

Тогда Засс, известный публике по цирковому имени Железный Самсон, заявил:

— Я никогда не работал с зверями. Но твердо уверен, что силой человеческого духа можно подавить агрессию любого, даже самого кровожадного животного.

Задетый этими словами за живое, укротитель сказал:

— Держу пари, что не войдете сегодня в клетку с моими львами !— И он назвал крупную сумму.

— Считайте, что проиграли свои деньги !— спокойно возразил Железный Самсон .— Я сейчас докажу вам, что слова: «Человек — царь природы», не пустая фраза. И войду в клетку на манеже, при публике. Тем более что в зоопарке мне доводилось делать это.

Никакие уговоры не делать столь безрассудное дело не возымели действия. Зал содрогался от злобного рыканья львов. Они были настолько беспокойны, что то и дело сцеплялись между собой.

Униформисты, артисты, администрация цирка, не говоря уже о публике, с ужасом ждали начала этой воистину смертельной операции.

Самсон вооружился лишь трезубцем и... вошел в клетку. Львы злобно зарычали, присели, готовясь к прыжку. Самсон, внешне совершенно спокойный, непринужденно улыбаясь, начал говорить нежные слова. Но это львов не успокоило. Они рычали все более злобно, их позы делались все более устрашающими. Зрители оцепенели от ужаса.

Но бесстрашие и абсолютное спокойствие, видимо, произвели действие даже на диких животных. Львы так и не осмелились броситься на

русского богатыря. Когда он живым и невредимым покинул клетку, гром рукоплесканий приветствовал этого удивительного храбреца.

Чтобы сразу ввести в курс событий читателя, приведем заметку из английского журнала «Здоровье и сила» (1925 г.):

Удивительный Самсон, или Зрелище, которое кажется невероятным!