Сборник - «Вратарь, не суйся за штрафную!» Футбол в культуре и истории Восточной Европы

Процитированное выше изречение Фридриха Торберга никоим образом не следует считать преувеличением. Встречи Кубка Митропы неоднократно оборачивались беспорядками, прерыванием игры и ее «постлюдией» (усилиями клубов или дипломатии). В 1930-е годы за этим нередко обнаруживается национальный унтертон. Сообщения подобного рода были не только местной составляющей новостной хроники больших ежедневных и спортивных газет в странах-участницах (вроде Illustriertes Sportblatt; Nemzeti Sport; Gazzetta dello Sport ), но и находили отражение даже в региональной и местной прессе других стран, не имеющих отношения к поединку. Скользящим лучом света выглядит сообщение на первой странице Obermosel-Zeitung от 6 июля 1937 года, в котором изображаются происшествия во время матча «Адмиры» (Вена) против «Генуи 1893»: «Дело дошло до форменных боксерских поединков между командами, на сей раз при участии публики. Задержано множество людей». Хотя упоминаемые события – лишь один пример в длинном ряду подобных уродливых явлений, на сей раз обнаружились не вполне обычные их последствия. Вследствие соображений о безопасности, высказанных президентом полиции Генуи, итальянское министерство иностранных дел запретило ответную встречу, из-за чего комитет Кубка Митропы исключил обе команды из числа участников турнира. Характер события и информационная «дальнобойность» Кубка обнаруживаются также в таких деталях, как специальные почтовые штемпели, изготовленные в связи с финальными матчами пражской «Спарты» с «Ференцварошем» (Будапешт) в 1935 году или с венской «Австрией» – в 1936-м [36] Bortolato O . Mitropa Cup. Edita in occasione della Mostra Nazionale del Francobollo Calcistico, Ancona. Salsomaggiore Terme, 1966. .

После 1945 года все попытки возродить Кубок Митропы в его прежнем значении не увенчались успехом. Железный занавес препятствовал проведению соревнований, что лишало идею смысла. В 1955 году основанный за год до того УЕФА принял было решение о его проведении, однако учрежденный им же параллельно Кубок европейских чемпионов установил новые рамки взаимодействия политических институтов и надолго оказался в спортивном плане вне конкуренции. Тем не менее вплоть до 1992 года Кубок Митропы в различных форматах влачил свое существование в качестве значительно менее важного соревнования, последним победителем в котором стала команда футбольного клуба «Борац» (Баня-Лука), основанного, впрочем, в год основания самого Кубка. Обладатель последнего Кубка, изначально учрежденного как пространствообразующее событие, происходил, следовательно, из того политического и культурного «федеративного пространства» – Югославии, что находилось в то время в процессе быстрого и все более тесно связанного с насилием распада. После 1955 года турнир был сильнее представлен – правда, скорее как удобный случай завоевать титул международного уровня для европейских команд второго плана. Характерна в этом смысле «политика памяти» ФК «Милан», завоевавшего в перигее блестящей истории клуба Кубок 1982 года, однако сегодня умалчивающего об этом на своем официальном ресурсе в интернете [37] Taccone S . La Mitropa Cup Del Milan. Prag, 2012. [Публикация в интернете без пагинации.] . Так престижное массовое событие межвоенного периода в иное время превратилось в заштатное мероприятие, «отражением» которого в памяти оказалось лучше пренебречь.

Вопрос о (его) отражении адресован понятийной паре «литературное пространство – игра в футбол» (по сути, это вопрос об их связи) как вопрос о масштабах этого пространства в Восточной Европе.

Ответа на этот вопрос здесь не предполагается. Он поднимается здесь, однако, вновь через посредство аналитических вариаций способов описания и изображения.

Роман Оты Филипа (род. 1930) «Вознесение Лойзека Лапачека из Силезской Остравы» (1972, Nanebevestoupení Lojzka Lapácke ze Slezské Ostravy ) открывается пространным списком действующих лиц, посредством чего паратекстуально задается обстановка места действия – городка Остравы. Обзор выявляет, вплоть до мелких деталей, и социальную структуру. В повествовании она всплывает снова в составе игроков футбольной команды СК «Силезская Острава», расстановка которой также изящно набрана в начале книги [38] Что интертекстуально пересекается с «Выставкой футбольного клуба „Нюрнберг“ 21.01.1968» у Петера Хандке, ср.: Handke P . Die Innenwelt der Außenwelt der Innenwelt. Frankfurt/M., 1969. S. 59. и которая становится своего рода коллективным протагонистом романа. История команды занимает центральное место в романе и охватывает период с 1928 года до послевоенного времени. За рамки этого периода, вплоть до 1968 года, тянутся некоторые сюжетные линии, касающиеся истории города Остравы и отдельных героев произведения. Переименования клуба и его местных соперников СК «Моравская Острава» и СК «Маккаби Моравская Острава» заостренно отражают прежде всего специфическую (футбольную) топографию Остравы. То же справедливо и для населения города, состоящего из многочисленных разнородных групп, и в не меньшей степени характерно для понимания происходящего на местной сцене польско-чешско-немецкого межнационального конфликта, включающего и антисемитские настроения межвоенного периода. Футбольный стадион «Силезской Остравы», «естественно», расположенный на силезской стороне реки Остравницы, является пространственно-нарративным центром гравитации для всего текста, поскольку с ним связаны не только частные истории ансамбля действующих лиц, но и (самым непосредственным образом) рождение главного героя Лойзека Лапачека:

Жалко, что знаменитый матч в первое сентябрьское воскресенье 1928 года я еще не мог видеть сам. Позже уже об этой встрече и обо всех, кто принимал в ней участие, я слышал так много рассказов, что легко мог бы пересказать каждую минуту игры.

Я родился на свет на шестидесятой минуте этого грандиозного матча, после того как с восхитительной передачи Губерта Мушиала Ада Лакубец забил тот решающий гол. Счет стал 3:2 в пользу «Силезской Остравы». Одна тысяча девятьсот тринадцать зрителей, оплативших свои места, где-то среди них и мой отец, наблюдавший за игрой бесплатно, поскольку он был коммерческим директором клуба и пользовался привилегией продавать свои бретцели в перерывах между таймами, заревели: «Гол!» [39] Filip O . Die Himmelfahrt des Lojzek Lapáček aus Schlesisch Ostrau / A. d. Tschech. v. J. Spitzer. Frankfurt/M., 1972. S. 14. (Перевод с нем.)

Вторая сцена рождения Лойзека в заключительной фразе романа («Я начал жить, – повторил я, – я снаряжен для мира, теперь начинается моя личная война, я вступаю в игру!»), его взросление, приходящее через насилие, происходит опять-таки непосредственно на стадионе – месте его появления на свет.

Многочисленные персонажи к тому же едва не каждый раз упоминаются с уточнениями вроде «центральный защитник, вратарь „Силезской Остравы“», которые словно служат их футбольными прозвищами и вместе с тем содержат отчетливые отсылки на город, на место действия романа, но прежде всего – на спортивную родину их клуба [40] Это становится особенно ясно из нагромождения всех этих имен, см.: Filip O . Die Himmelfahrt des Lojzek Lapáček aus Schlesisch Ostrau. S. 25–26. . При этом все центральные для города события в политической и культурной сферах также связываются с этим главным местом. Так, например, когда описываются военные действия 1939 года, «перед входом на поле футбольного клуба „Силезская Острава“» останавливается «первый немецкий военный автомобиль» и «со всех сторон вокруг главного входа на стадион» стягивается толпа народа, то «с быстротой молнии распространился слух, что у футбольного стадиона началось» [41] Ibid. S. 192. .