ХРОНИКИ ДАО - Deng Ming-Dao

Однако сам Сифу умудрялся сохранять удивительную таинственность в отношении всего, что касалось его личного прошлого. Даосскому мастеру не позволительно распространяться о дате и месте своего рождения или сообщать другие личные сведения. Но мы часто оказывались в ситуациях, требовавших аналогий из его личной истории; помимо этого, Сифу по-отечески терпимо относился к нашим бесконечным вопросам, так что понемногу его личная история раскрывалась перед нами.

Классические труды и поэмы о даосизме позволяют лишь немного приоткрыть завесу над этой величайшей традицией духовного совершенствования. Сколько ни читай об этом, все равно будет трудно представить себе тех, для кого даосизм является смыслом жизни. Сухие научные исследования не дают возможности эмоционально воспринять эту науку жизни. Точно так же сложно представить, что можно остаться даосом в наше сумасшедшее время. Эта книга – «Хроники Дао» – может стать хорошим введением в даосизм, которое позволит увидеть в этом течении гораздо больше, чем просто изображения Бессмертных на бумажных журавликах.

Я уверен, что точно так же, как рассказы Сифу о его обучении стали неотъемлемой частью моей учебы, впечатления этого необычного человека помогут другим увидеть, каким образом широта даосских взглядов может быть объединена в единый целостный путь длиною в жизнь. И я надеюсь, что другие, осознав ожидающие их трудности, найдут в себе достаточно вдохновения, чтобы предпринять свое собственное путешествие к вершинам духа.

О транскрипции китайских терминов

(от редактора русского перевода)

Все китайские имена и термины, встречающиеся в этой книге, передаются в соответствии с общепринятой в русском языке системой транскрипции китайских слов. Эта система опирается на северное (пекинское) произношение,- двухсложные китайские личные имена записываются как одно слово.

Вместе с тем, имя автора книги (Дэн Миндао) оставлено в том написании, в котором оно уже широко известно как на Западе, так и в русскоязычном регионе, – Деи Мин Дао. Имя главного героя книги (Гуань Шихун) дается, согласно пожеланию автора, так, как его произносил сам Мастер, – Кван Сайхун. Но все остальные члены семьи (опять же по желанию автора) упоминаются под фамилией Гуанъ).

Б 1929 году Кван Сайхун 1сопровождал членов своей семьи во время паломничества вверх по крутым склонам горы Тайшань. Паломники направлялись к вершине – туда, где расположен Храм Изумрудного Облака, на Праздник Нефритового Императора. Эта религиозная церемония сочетала в себе недели ритуальных служений и поклонения божествам с почти карнавальным весельем, царившим во дворике храма. Члены семьи Гуань принадлежали к богатому клану воинов; будучи преданными даосизму, они завершали долгое, истовое паломничество длиною в добрую тысячу километров из родной провинции Шаньси в провинцию Шаньдун. Они собирались гостить в храме целый месяц.

Последний подъем на Тайшань в носилках-паланкинах тянулся медленно. Крутые склоны и обрывы Тайшань за день преодолеть было невозможно. И все же постепенное движение вперед, прерывавшееся ночным отдыхом на маленьких крестьянских постоялых дворах, давало путникам силы с первыми лучами зари вновь стремиться вверх. Во всех постоялых дворах паломникам подавали только вегетарианскую пищу – очищение тела от плоти животных и созерцание способствовали очищению разума.

Да и сама гора как бы завершала это «неземное» состояние разума. Дело в том, что Тайшань был самой высокой из Пяти Священных гор Китая. Она круто возпышалась над просторами провинции Шаньдун, закрывая собой остальные юры. Вершина Тайшань сверкала неземным величием; от нее веяло уединенностью, достойной самого Нефритового Императора. С пика Тайшань невозможно было разглядеть ни людей внизу, ни их земные творения. Холодный и разреженный воздух, окутывавший неприступные скалы Тайшань, делал эту гору великолепным местом уединения Божественного Императора.

Кем бы ни считали Императора – божественным или смертным, – он всегда оставался невидимым для простых людей. Он был величайшей тайной, воплощением силы – недоступной, но всепобеждающей. Однако каждый год по случаю празднества Император делал одно-единственное исключение из непреложного правила и спускался в свое земное обиталище, дабы принять мольбы подданных.

Тогда Сайхун был энергичным, изобретательным и любопытным мальчуганом девяти лет от роду, так что его не слишком интересовал религиозный смысл происходящего – он просто был доволен новыми впечатлениями. Его дедушка, Гуань Цзюинь, бабушка Ма Сысин и тетя Гуань Мэйхун вполне понимал» мальчика. Конечно, они не собирались силой принуждать Сайхуна

1 Кван и Гуань представляют собой два варианта прочтения одной и той же фамилии. – Прим. автора.

к чему-либо, хотя и понимали, что ему пришло самое время осознать свое первое паломничество к даосским святыням. Вот с какими мыслями семья Гуань подошла к последнему отрезку восхождения на Тайшань – Тропинке Восемнадцати Поворотов.

Тропинка представляла собой узкую цепочку из семи тысяч каменных ступеней, тянувшуюся вверх по обрывистым склонам неприступного горного карниза. В сравнении с грубыми очертаниями скал вперемешку с обрывистыми ущельями и прилепившимися к камням деревьями, тропинка казалась поразительно хрупкой. Творение рук человеческих, она явно проигрывала первозданной, извечной мощи природы вокруг. Взрослых путников несли наверх в паланкинах; а маленький Сайхун, пренебрегая возможностью забраться на спину носильщика, в восхищении самостоятельно карабкался вверх.

Утренний воздух был холодным и тяжелым от сырости. Сайхуна одели тепло: поверх костюмчика из плотной каштановой хлопчатобумажной ткани он был одет в теплое пальто из шкуры барса. Пальто с высоким воротником было подбито мехом. Застегивающиеся у колена на пуговицу бриджи спускались на белые гамаши. Ботинки и кошель для денег покрывала богатая вышивка по шелку: по бокам обуви были изображены белые и голубые облака, а носки ботинок украшали яркие аппликации в виде голов ягуара. На кошеле, который едва выглядывал из-под пальто, был вышит изготовившийся к прыжку лев. На шее у мальчика висел талисман – клык тигра. Вообще, вся одежда Сайхуна была продумана с тем расчетом, чтобы оградить его от злых сил.

Завершали наряд еще два предмета; их Сайхун очень не любил. Вначале он сорвал с головы шапку. Шапка тоже была сделана из шкуры барса. На ней были клапаны-наушники, а еще – два декоративных уха на макушке, имитирующих уши барса. Именно эти дурацкие уши больше всего не нравились мальчику, так что при первой же возможности он постарался сбросить с себя ненавистную шапку. Оставались еще противные перчатки. К большому огорчению Сайхуна, совсем избавиться от них было невозможно – они были прочно пришиты шелковыми шнурками к рукавам пальто. И все-таки без шапки и со снятыми перчатками Сайхун чувствовал, что освободился от излишней опеки и быстрее помчался вверх по ступенькам. То там, то здесь ' среди паломников мелькала его круглая голова, полностью обритая наголо, если не считать небольшого квадрата волос на лбу.