ХРОНИКИ ДАО - Deng Ming-Dao

– Как прикажете, Великий Мастер, – почтительно поклонился Сайхун. Он быстро убрал со стола и покинул комнату.

Выйдя за двери, он быстро оглянулся по сторонам: залы были пустынными. Дневной свет, проникая внутрь через затянутые бумагой решетчатые окна, отбрасывал теплое пятно на плетеную корзинку. Сайхун опустил корзинку на серые каменные плиты пола и открыл ее. Внутри он нащупал крышку на тарелке. Пальцы ощущали гладкую поверхность белого с голубым фарфора. Потом он тихо снял крышку, вынул тарелку, поднес ее ко рту – и квашеные овощи с фисташками мгновенно исчезли с блюда, словно их и не было. Так, одно за другим, он опустошил всю корзинку. Потом Сайхун с удовлетворением вернулся на кухню.

– Ну как, Великий Мастер остался доволен? – нетерпеливо поинтересовался Старый Повар (как и все повара, он очень хотел, чтобы его блюда нравились). Сайхун молча достал из корзинки пустые тарелки и с торжествующим видом продемонстрировал их старику. Круглое лицо Старого Повара еще больше расплылось от счастливой улыбки.

– Да он все съел! – восхищенно ахнул Старый Повар. – Завтра отправим ему корзинку побольше. Он такой тощий! И голодать ему нельзя!

– Как скажете, Мастер! – покорно согласился Сайхун.

Сохраняя на лице почтительное выражение, Сайхун неспешно поднимался по крутым гранитным ступеням, которые вели к храму, где он в свое время прошел обряд посвящения – Залу Трех Чистых. Камень был настолько тверд, что даже бесчисленным процессиям не удалось хотя бы немного стесать углы ступеней. То там, то сям под ноги ему попадались небольшие лужицы воды: всего лишь час назад и ступени, и портик у входа были тщательно вымыты.

Фасад храма украшали мощные деревянные колонны цвета киновари, которые поддерживали стропила крыши. Сам зал был высоким – добрых пятьдесят футов до конька – и так и переливался под солнцем. Перемычки были расписаны геометрическими узорами красной, зеленой, золотистой и голубой краской; вокруг узоров были небольшие виньетки с изображениями сценок из жизни святых. Над покрытыми красным лаком дверями возвышалась большая черная табличка с названием храма. Название было каллиграфически написано летящим почерком. Двери храма были тяжелыми и высокими – по крайней мере, Сайхун мог без труда войти внутрь, удерживая на плечах стоящего человека. Стараясь не повредить изящные решетки, он уперся руками в центр двери, подальше от инкрустаций с изображениями цветов, и с большим усилием толкнул двери. Те распахнулись, выпустив наружу поток прохладного воздуха.

Вертикаль дверных створок подчеркивала просторные пропорции большого храмового зала. Как и в большинстве китайских святынь, конек крыши шел параллельно главному входу, так что ширина зала была больше его глубины. Тыльный скат крыши и поддерживающие его колонны естественно укорачивались, чтобы усилить впечатление перспективы. В сочетании со слегка приподнятой платформой и увеличенными пропорциями статуй богов молельный зал вызывал почти ирреальное ощущение объемности.

Потрясающие архитектурные пропорции храма дополняло изумительное совершенство цветового решения. Все поддерживающие внутренние колонны были покрыты еще более изящной резьбой и росписью, чем внешние опоры крыши. На калейдоскопически пестром и богатом фоне размещались прорисованные до мельчайших деталей сцены из жизни небесных правителей.

Внутри зала вплотную друг к другу стояли три алтаря. В каждом из них была сделана позолоченная арка, за которой в нише возвышалась статуя бога. При ближайшем рассмотрении оказывалось, что золотая филигрань на арочных проемах состоит из тысяч крошечных фигурок, каждая из которых высотой не более ногтя.

Боги были раскрашены так, что казались совершенно живыми людьми из крови и плоти. У каждого, кто подходил к алтарю, возникало ощущение, что под пышными одеждами действительно скрывается настоящее плечо или мускулистый торс. Лица были сделаны естественного цвета, глаза и губы прорисованы до мелочей и ничем не отличались от человеческих. Руки у всех трех богов были также открыты, но каждый держал их по-своему, в определенном жесте. Лао-цзы, например, находился слева и держал в руке веер; в руке Изначального Существа, возвышавшегося в центре, был шар – символ Вселенной. А в руке Нефритового Императора, справа, был скипетр. Одеяние у всех троих было сделано настолько искусно, что казалось совершенно настоящим. Например, божественные накидки для молитвы были расшиты самой изысканной парчой. А золотые украшения в форме листьев отбрасывали повсюду прекрасные блики, привлекавшие внимание молящегося, где бы тот ни стоял.

Троны, на которых, скрестив ноги, восседали все Трое Чистых, были поистине достойны императора. Покрывавшая их резьба и роспись явно говорили о том, что создатели этих шедевров вкладывали свое преклонение в каждый удар резца, в каждое движение кисти.

В остальном скульптуры трех богов были достойны считаться произведениями высокого искусства. Любой знаток тут же признал бы, что в них удивительно воплотились не только творческое воображение, жизненная сила и талант создавшего их мастера, но и божественная искра – неотъемлемый элемент любого великого произведения. Скульптуры обладали мистической способностью вызывать священный трепет и уважение, способствовали возникновению у молящихся возвышенных помыслов и погружению в себя. Боги настолько казались живыми, что нельзя было и подумать, будто это просто окрашенное дерево.

Сайхун подошел к главному алтарю, который уже был убран огромными вазами с пурпурными, желтыми и красными цветами, отборными фруктами, пищей и благоуханным сандалом. Масляные светильники были готовы зажечься; ритуальные предметы – колокольчики, деревянные колотушки, гонги и скипетр из нефрита – ожидали начала церемонии. Красные свечи уже мерцали язычками пламени, а чуть поодаль ожидали своего часа еще две сотни свечей. Сайхун знал, что его учитель готовится к ритуалу перед святой троицей даосских богов. Вскоре зал наполнится святыми затворниками, хранящими торжественное выражение лица. Пламя самоотверженного служения будет гореть в этих святых старцах гак же ярко, как и сотни свечей. Сайхун не хотел пропустить ничего из предстоящей церемонии. В ожидании столь знаменательного события он начал приглядывать себе подходящее место, с которого можно было бы наблюдать всю церемонию. Если забраться на стропила, которые на двадцать пять футов возвышаются над полом, он сможет разглядеть каждый уголок зала. Но единственная возможность забраться на стропила состояла в том, чтобы взобраться по позолоченным аркам ниш, в которых стояли скульптуры Трех Чистых. Не мешкая, Сайхун уцепился за резную поверхность дерева, нащупал пальцами ног точку опоры и полез наверх, попутно наступая на священные головы Бога Долголетия, Богини Милосердия и весь сонм Бессмертных, Морских Драконов и демонов.