ХРОНИКИ ДАО - Deng Ming-Dao

Куда бы Сайхуну ни приходилось эскортировать Вана, везде и всегда они попадали в уличные стычки – мастер постоянно поддерживал боевую форму, задирая уличное хулиганье. Стоило кому-то неосторожно пересечь дорогу Вану или слегка задеть его, как несчастный тут же оказывался под натиском неоправданно бурной ярости. В Китае такие стычки были просто неизбежны, поскольку улочки в городах были узенькими, а большинство прохожих оказывались достаточно грубыми людьми.

Необузданный нрав Вана давал о себе знать и в ресторанах. Учитель Сайхуна любил устраивать пышные банкеты – а почему бы и нет? Ведь платить должны были все равно самые преданные ученики. Ван не раз оскорблялся низким уровнем обслуживания; в этом случае он не колеблясь высказывал свое раздражение, сколь незначительным ни был просчет. Часто прежде, чем с боем пробиваться к выходу, Ван одним толчком переворачивал весь обеденный стол. Напуганные ученики были вынуждены отступать вслед за разгневанным учителем, без всяких жалоб возмещая убытки такого неистовства. А возвращение обратно в школу оказывалось трагедией вдвойне – ученикам не только приходилось сносить ярость Вана по поводу нанесенных ему в ресторане оскорблений, но и мириться с неудовольствием мастера, жаловавшегося, что он голоден. Безусловно, Сайхун и другие ученики сопровождали Вана прежде всего в виде обязанности – в то время еще безраздельно правил конфуцианский закон верности учителю. Но кроме этого их преданность усиливалась желанием учиться у одного из лучших знатоков боевых искусств той эпохи. Ирония заключалась в том, что по-китайски имя мастера значило «Дитя Мира». Ван жил в соответствии со своей репутацией, но не в соответствии со своим именем.

Известность учителя и основанной им школы привлекала многих соперников, которые едва ли не ежедневно приходили помериться силами с мастером. Одним из самых серьезных противников оказался боксер из Шаолиня.

Внешне он выглядел совершенно уверенным в своем умении. Когда боксер вошел в тренировочный зал, даже самые опытные ученики посторонились. Тело вошедшего напоминало оживший и увеличенный анатомический атлас: он с презрением сорвал с себя рубашку и от этого движения каждый мускул заиграл на его теле.

– Даже не думай об этом, – насмешливо бросил Ван в ответ на требование боксера о поединке. – Ты все равно проиграешь.

– Я настаиваю! – С этими словами шаолиньский боксер схватил свежий кокосовый орех и пальцами одной руки раздавил его на куски.

Эта демонстрация вызвала у Вана лишь презрительную ухмылку. Он повернулся к своим ученикам:

– Смотрите внимательно. Сейчас я вам покажу то, что вы еще никогда не видели.

– Атакуй, если хочешь, – сказал Ван, разворачиваясь к противнику. Тот попытался было наброситься, но Ван нанес ему настолько молниеносный удар, что Сайхун почти ничего не заметил. Гость на мгновение замер.

– Слабый удар! – сказал он, отступив и гордо выпятив грудь. – Мне даже не больно! Я многие годы занимался Железной Рубашкой!

– Не торопись, – по лицу Вана скользнула жестокая гримаса. – Смотри!

Место на груди, прямо над соском, куда Ван нанес удар противнику, вдруг быстро потемнело. Через несколько мгновений и боксер, и ученики увидели, как на груди, ширясь, темным облаком разлилось пятно внутреннего кровотечения. Еще секунда – и боксер, вскрикнув от приступа боли, бессильно свалился на пол, все еще не отведя глаз от груди.

– Приведите его в чувство! – бросил Ван ученикам и вышел из зала. Но даже Ван иногда проигрывал такие импровизированные сражения.

Однажды привратник объявил о приходе очередного соперника. Ученики собрались в зале, надеясь понаблюдать за обычным быстрым поединком. Но в этот раз, подняв глаза, Ван Цзьшин увидел сухого жилистого старика лет семидесяти – и замер. Сайхуну удалось перехватить взгляд своего учителя. Обычно Ван в долю секунды мог определить, на что способен тот или иной воин. Нынешний оппонент, безусловно, знал и умел многое.

Незваный гость был высок и достаточно худ; седые волосы на голове были острижены почти наголо, а длинная борода символизировала, что перед Ваном – старейшина. Старик несомненно проводил много времени вне дома, поскольку кожа его была темной, словно тиковое дерево. Сайхун обратил внимание на длинные руки и тонкие, гибкие пальцы. Ван Цзыгаш же был тяжеловесом, и старик по сравнению с ним выглядел тростинкой.

– Я наслышан о твоей репутации, – вежливо начал незнакомец, обращаясь к Вану. При этом он мягко сложил руки вместе, демонстрируя этим свое почтение. – Я не верю в полную изоляцию на горной вершине. Вместо этого я верю в необходимость проверить себя в сражении с другими опытными людьми. Если я одержу победу, то буду знать, что старость еще не одолела меня; если же проиграю, то пойму, в чем мои слабые места и как их можно устранить.

– Я слышал о подобных тебе, – ответил Ван. – Таких, как ты, интересует лишь самая вершина мастерства.

– О, мои способности весьма скромны. Я явился сюда не для того, чтобы ославить твою школу, и вполне пойму тебя, если ты решишь отказать мне в поединке. Но, повторяю, я хочу лишь убедиться, достиг ли я совершенства в своих занятиях. Будь добр, не откажи мне в такой любезности.

От требования в такой форме Ван отказаться не мог – на карту была поставлена его честь.

И они начали медленно кружить друг вокруг друга. Никто не делал быстрых движений, не было ни вычурных стоек, ни угроз, ни уловок – просто два старых мастера, желающих выяснить, кто из них лучше, два убежденных знатока боевых искусств, которые в состоянии сами позаботиться о честности поединка и собственной чести.

Уже из первого соприкосновения Сайхун понял, что его учителю несдобровать. Удары, которые свалили бы с ног и лошадь, безо всяких усилий отводились в сторону либо блокировались руками. Незнакомец сражался в низкой стойке, сохраняя прочное, устойчивое положение тела. Сайхун понял, что старик использовал стиль Слона.

Главной чертой этого стиля были движения рук, имитирующие слоновий хобот. Иными словами, руки действовали очень гибко, притом в самых неожиданных ракурсах. Если в других стилях применялись движения открытой ладонью, рубящие удары, тычки пальцами, то незнакомец в основном полагался на крепко сжатые кулаки. Стиль Слона основывался на технике Восьмиугольного Метеора – в отличие от простого удара кулаком каждый угол сжатого кулака здесь расценивался как подходящая точка контакта с противником. Удары костяшками пальцев с разгибанием кисти и предплечья, могучие удары снизу основанием кулака, хуки прижатым к кулаку большим пальцем и удары передней частью кулака с различных угловых направлений – таковы были лишь некоторые технические вариации.