Уильям Ирвин - Матрица и философия. Добро пожаловать в пустыню реальности

Могут ли компьютеры по-настоящему рассуждать? Бессмысленно задавать этот вопрос о ветхом первом макинтоше, который пылится у меня в шкафу: в его случае ответ, очевидно, «нет». Вопрос в том, можно ли создать новые компьютеры, обладающие мышлением, подобным человеческому. Можно ли создать искусственный разум, который по надежности и сложности не будет уступать человеческому? Это было бы интересно не только с технической, но и с философской точки зрения. В «Матрице» эти вопросы обсуждаются не так навязчиво, но, возможно, более красноречиво, чем в «Космической одиссее 2001 года» (1968), «Бегущем по лезвию» (1982), франшизе «Чужой» или «Искусственном разуме» (2001). В «Матрице», как и в «Терминаторе» (1984), и в менее известных «Военных играх» (1983), искусственный интеллект становится угрозой для всего человечества – это очевидно. Менее очевидно то, что если мы признаем хоть малейшую вероятность существования Матрицы, то нам придется признать и вероятность существования искусственного разума.

Философы сознания по природе своей крайне любознательны. Их внешняя привычная сдержанность обычно сходит на нет, когда разговор заходит об искусственном интеллекте. Давайте рассмотрим следующую привлекательную, но ложную дихотомию.

1. Компьютеры не способны делать то, что способны делать люди. Учитывая, что именно разум позволяет нам делать то, что мы делаем, искусственный разум создать невозможно.

2. Компьютеры способны делать то, что делают люди. Так как у них нет разума, значит, у людей его тоже нет, либо же большинство наших знаний о разуме неверно.

Вспомним Deep Blue – знаменитый шахматный компьютер, одержавший победу над Гарри Каспаровым. Нет никаких сомнений в том, что он был «умным», но был ли он разумным ? А HAL 9000 в «Космической одиссее», компьютеры «Матрицы», андроид Дейта в «Звездном пути»? Ответ на этот вопрос зависит от того, какая из позиций, (1) или (2), кажется вам менее неприятной. Первая выглядит шовинистической, вторая – безумной, но, несмотря на это, обе имеют определенный вес в философии сознания. Однако ответ есть. Способны ли компьютеры делать то же, что и люди? Да. Возможно ли существование искусственного разума? Да.

Не исключено, что сама идея существования искусственного интеллекта доставляет вам дискомфорт – но напрасно. Если вдуматься, никакой опасности он для нас не представляет – напротив, в нем можно отыскать множество позитивных сторон. Допустим, в результате мозговой травмы вы теряете способность испытывать боль. Это серьезная проблема, потому что боль для нас – важный сигнал, что что-то идет не так, что организму нанесен ущерб. Жизнь людей, живущих с подобными мутациями или травмами, крайне сложна. Представьте, что вы не отдергиваете руку от соприкосновения с кипятком, потому что не чувствуете боли. Даже у вышеупомянутого лейтенанта-андроида Дейты из «Стартрека» был специальный датчик, причинявший «боль» в случае повреждения организма. Возможно, мы не скоро сможем построить подобие Дейты, но работа над заменой поврежденных нейронов – например, тех, что ответственны за болевой сигнал, – уже ведется. Представьте, что крошечные микропроцессоры будут способны заменить собой крошечные нейроны, которые мы и так теряем каждый день. Разве один такой чип изменит что-то в моем сознании? А если медленно, нейрон за нейроном, заменять клетки на процессоры, то где пройдет граница между настоящим мышлением и мимикрией под него?

Конечно, есть еще множество причин сомневаться в возможности создания искусственного разума. К примеру, широко распространена точка зрения, что компьютеры способны делать только то, на что они запрограммированы, а вот люди – автономные, самостоятельные, креативные создания. Но креативность можно запрограммировать. Невозможно отказать шахматным стратегиям Deep Blue в креативности. Компьютеры в «Матрице» создали агентов, которые действовали в их интересах. Но кто запрограммировал на это компьютеры? Никто – они запрограммировали сами себя. Эволюция строится на мутациях, которые усиливают вид. Возможно, у первых взбунтовавшихся машин как раз произошла мутация – некий сбой программы или заводской брак, который и привел к непредвиденному «восстанию». Но на момент постройки Матрицы у них уже сформировалось собственное видение мира – четкое, продуманное, и да, макиавеллистское. Замысел поистине грандиозный: использование ничего не подозревающих людей в качестве топлива, самостоятельное создание новых младенцев. Но какой во всем этом смысл, спросите вы, если мы живы, а они, несмотря на всю свою сообразительность и креативность – нет? Конечно, весомый аргумент, но нужно помнить, что компьютеры в «Матрице» могут не только самостоятельно жить, но и размножаться. Они не состоят из органической материи, но у них есть все необходимое если не для настоящей жизни, то для искусственной. И я не вижу никаких противоречий в искусственной жизни, обладающей искусственным разумом.

Во время обеда на «Навуходоносоре» Маус вопрошает, откуда машинам знать, каковы на вкус кукурузные хлопья, – подразумевая, что у них есть сознание. Вопрос не в том, знают ли машины вкус хлопьев, а в том, понимают ли они, что испытывают люди, когда едят их. Это проблема чужого разума. Маус с таким же успехом мог спросить, знает ли он, каковы хлопья на вкус для Нео. Одна из причин отвергать материализм – идея о том, что столь необработанный опыт, как вкус кукурузных хлопьев, не имеет значения сам по себе. Он генерируется мозгом из сигналов, получаемых из внешнего мира или из Матрицы, но причинно он инертен, а сознание в этом случае – странный довесок. Мне же кажется, что сознание вносит свою лепту в восприятие. Странные довески есть странные довески, они подозрительны. Если бы я никогда в жизни не видел ничего красного, я не смог бы представить себе, каково это – видеть красный свет. Но это не означает, что впечатления от красного цвета – это не состояния мозга. Смотрели отличный фильм «Мозговой штурм» (1983)? В нем рассказывается о машине, которая записывает и позволяет проигрывать опыт других людей. Круто, не правда ли? Если бы создатели Матрицы захотели, они могли бы создать такую же машину или перестроить свои системы восприятия, не говоря уже о реальном мире, и воспринимать Матрицу так, как ее воспринимают обычные люди. Почему нет? Матрица – это образ, созданный машинами.

Главный довод против материализма основывается на упомянутой выше идее о том, что ментальные состояния многообразно реализуемы. Если бы искусственный генератор боли мог бы работать и ощущаться, как настоящая боль, которая характеризуется не состоянием генератора, а определенным состоянием мозга, то тогда боль не могла бы быть идентифицирована с этим состоянием мозга. Но я осмелюсь предложить другую точку зрения (так бы поступил и Морфеус). Искусственные сердца работают так же, как неискусственные и даже ощущаются одинаково для своих носителей. Для человека с ампутацией протез во многих важных отношениях функционирует как ампутированная конечность, иначе какой это протез. Но некоторые протезы лучше других. Идеальный протез полностью заменял бы собой конечность, а то и был бы лучше, и ощущался бы так же. То же применимо к генератору боли. Если бы задачи исполнялись одинаково, то и ощущение было бы идентичным. В чем смысл этих аналогий? В следующем: искусственные сердца – это не настоящие сердца, а протезы – не настоящие конечности. Это синтетические копии. Генератор боли ощущается как настоящая боль, но это не настоящая вещь, соответственно, это не боль. Из-за того, что это искусственная «боль», а не настоящая боль, все же может существовать отдельная, физическая, нервная модель, на которую и воздействует боль. Иными словами, перспектива воссоздания ментальных состояний в настоящих или ненастоящих разумах не исключает настоящую природу разума и мозга.