София Шегель - Пути Господни

Фирочка смутно понимает, что за столом говорят совсем о другом, только это другое к ней никакого отношения не имеет, так что она и вслушиваться не пытается. Куда интереснее женские разговоры – дамы, хоть и докторши все, а говорят о том же, что и простые смертные – о том, что крепдешин опять в моде, особенно крупный горох на белом поле, о том, что няньку хорошую теперь с огнем не сыскать. Или как научиться печь пирог в кастрюле-чудо на примусе… Или вот еще миловидная такая женщина, доктор Нина Алексеевна, Фирочка ее часто встречает на улице – стройная, улыбчивая, хотя немного тугоухая, потому, наверное, и одинокая, без семьи. А сегодня она тут, за столом. Долго молчит, прихлебывая вино из высокого стакана, а потом вдруг мечтательно, как бы ни к кому не обращаясь, вполголоса произносит:

– До чего же удачные дети получаются у доктора Белецкого, я бы все отдала за такое счастье!

Фирочка затаенно улыбается – все бы она отдала, да кому отдавать, кто ж возьмет, ты ведь инвалид, глухая. Какие у тебя могут быть удачные дети!

А вслух весело откликается:

– Это у меня удачные дети, не только у доктора. Завидовать не надо, если всю душу вложить, у вас тоже будут не хуже.

Однажды, ближе к весне, она встречает на улице улыбчивую Нину Алексеевну, та гордо несет впереди себя довольно уже большой живот, и Фирочка радостно ее поздравляет:

– Я же говорила, у вас будут детки не хуже моих.

А та весело отвечает:

– Ну да, я же всю душу вложила, как вы советовали, так что все у меня будет не хуже, чем у вас.

Фирочка даже загордилась: к ее словам прислушиваются.

Одним словом, супруга доктора Белецкого раз и навсегда определила смысл своей жизни: надо поддерживать комфорт для мужа, покой для мамы и благополучие для детей. И так ей нравится собственная роль в этом сотканном ею мире тишины и покоя, так ей радостно сознавать, что весь этот мир в ее красивых и ловких руках! Большой мир в глазах Фирочки как бы сомкнулся до размеров ее квартиры, ее краткосрочных визитов к матери, ее встреч с новыми приятельницами, походов к портнихе, или в парикмахерскую, или – святое дело! – посещений школы, чтобы еще раз с удовольствием послушать, какая у нее замечательная дочь, гордость и радость матери. А на лето мать привозит племянника Эмиля на каникулы, он ведь Фирочке, как сын, не зря была ему молочной матерью, так же как сестра Рина кормила Линочку. И тогда Эмиль и Лина берут под свою опеку маленькую Лизу, и у Фирочки наступает месяц свободы, можно заняться собой, почитать романы, ей очень нравится Кнут Гамсун, да и Тургенева она читает с упоением. А еще в их городке, даром что провинция, очень сильный театр, не стыдно туда ходить и интересно. В свое время Мария Заньковецкая задала высокий художественный уровень украинскому театру, а здесь память о ней чтут – землячка по рождению. Ее самой давно уже нет на свете, в середине тридцатых ушла из жизни, но брошенное ею семя дало свои всходы. И все это вместе – положение мужа, его амбициозные планы, удобный быт – с няней, прачкой, достатком в доме, интересными людьми вокруг, удачными детьми и всеобщей любовью создают ту цельную и светлую ткань жизни, которая и составляет смысл существования Фирочки.

Между тем муж все больше мрачнеет, все меньше разговаривает дома, все суше встречает тещу, когда та приезжает навестить дочь и внучек. И очень странно реагирует, когда она с детьми едет к матери, хоть ненадолго. Фирочка начинает беспокоиться – не заболел ли? Не устал ли? Или боится одиночества? А однажды прямо спрашивает его:

– Ты меня совсем разлюбил? Или просто чем-то недоволен, я что-то делаю не так?

И получает раздраженный ответ:

– Ты ведешь себя, как темная колхозница, – почему-то в устах молчаливого Адама это звучит, как тяжелое оскорбление, более крепких выражений он никогда не употреблял. – Ты замечательная жена, но нельзя же не видеть ничего дальше своего красивого носика! Посмотри, в каком извращенном мире мы живем, тебе не страшно?

Фирочка задумывается, начинает осматриваться, прислушиваться, даже спрашивает у соседки Евы, что такого беспокойного в этом мире происходит. Но мир, как ревнивый собственник, не прощает невнимания к себе. Он решил объяснить все непонятливой глупышке без посредников.

В одно июньское воскресенье мир доказал Фирочке, насколько прав был ее Адам.

Началась война.

И сразу рухнул кружевной бело-розовый мирок семейного благополучия, читанные в романах страсти о том, как муж-рыцарь уходит на войну, а верная жена обреченно ждет его в замке, и непременно со щитом, а не на щите, оборачиваются суровой и совсем не романтической реальностью. Мали только неделю назад привезла на каникулы племянника, а сама вернулась домой, что теперь с нею будет? И не добраться уже туда, не вызвать их с сестрой Риной. Срочные сборы, два чемодана на семью, место в крытом брезентом грузовике, многодневная езда среди горящих хлебных полей, ночевки на случайных хуторах. Адам в этом галопирующем времени, не обретшем места, спешно развертывает госпиталь, решает множество самых разных проблем – что есть, где спать, куда принимать первых раненых, и еще, и еще. Времени на настроения у него совсем нет, он при деле, которым решаются многие жизни, и он погружен в свое дело без остатка, эта стихия поглощает его.

Дивный город Астрахань – пыльный, размазанный по огромной территории, говорящий с татарским акцентом, стал первым приютом для семьи и для успешного детища доктора Белецкого. И очень скоро госпитальная реальность обретает некие физические очертания – по месту дислокации, замещению вакансий, хранению и получению материалов и медикаментов, организации пищеблока и устройства служащих – военнообязанных и вольнонаемных. Это не районная санэпидстанция с ее неторопливой устремленностью в науку, это сиюминутная задача спасения человеческих жизней, и доктор обретает в этом деле ту уверенность и основательность, которые и становятся отныне фундаментом его личности.

Тринадцатилетняя Лина самостоятельно пошла к госпитальному замполиту, попросилась на работу, тот посмеялся. Тогда девочка обратилась к высшему авторитету – собственному отцу. И папа позволил ей приходить в палаты, писать под диктовку письма, читать книги или полученную корреспонденцию. Окрыленная, она прибежала к маме:

– Мама, мама, папа сказал, что я могу ходить в госпиталь работать, я буду приближать победу. А еще там к нему пришла Нина Алексеевна, помнишь ее, такая вся красивая, и у нее на руках маленький ребеночек в кружевах.

Фирочка и сама не поняла, почему обмерла. Она ведь знала, что эта женщина ждет ребенка – вот, дождалась, пусть будет в добрый час. А что она делает у Адама? Ну, это уж совсем глупости – а к кому же ей идти, она ведь врач, а он набирает штат. Действительно, подумала Фирочка о себе недавними обидными словами мужа, что я, как темная колхозница, какая пошлость! А сердце не перестало трепетать.