Галина Николаева - Записки мудрой стервы

Я сама впала в это грустное заблуждение, влюбившись в отца своей дочери. Когда мы только начали встречаться и я оказалась в сложной и новой для меня ситуации, когда пришлось врать мужу, выдумывая такие невероятные оправдания ежедневному позднему возвращению домой, а то и невозвращению вовсе, мой новый возлюбленный, видя мои мучения, однажды завел серьезный разговор о том, что «может, не стоит…» Он честно, как я теперь понимаю, рассказал мне обо всем, что делало для него до сих пор невозможным совместное проживание с какой-либо женщиной. Когда мы сошлись, а он старше меня на шестнадцать лет, я была его первым опытом полноценного романа (я мгновенно стала не приходящей любовницей, а, скорее, приходящей домохозяйкой и впервые лет, наверное, за семь произвела в его квартире генеральную уборку), а потом – гражданского брака. Это очень известный в литературных кругах человек, всю свою жизнь он посвятил поэтическому творчеству, а ему посвятить свою жизнь возжелала я. Мне казалось, что наконец-то, методом проб и ошибок, я нашла свой истинный путь и теперь никакая публичная огласка, никакие бурные сочувствия всех наших знакомых моему мужу не заставят меня отступиться от новообретенного смысла жизни. Помните, я ведь именно об этом мечтала в семнадцать-восемнадцать – раствориться в таланте своего любимого, отказаться от себя (с тайной мыслью о том, что когда-нибудь в какой-нибудь толстой биографической книге поместят мое фото с подписью «вдохновительница и опора музыканта» или космонавта, какая разница). Но я не учла одного весьма важного обстоятельства – этот человек встретился мне, увы, не в мои семнадцать. Наверное, встреть я его тогда, я прожила бы очень счастливую жизнь, подобную жизни тех счастливых домохозяек, которые знают, что сегодня борщ им удался и что их супруг, вернувшись с охоты (из бани, из офиса), оценит его как никогда восторженно. Но с тех пор прошли годы. Я успела стать классным специалистом, защитить кандидатскую, пережить несколько эмоционально перетряхнувших меня любовных историй… и очень четко уяснить себе, что же я на самом деле люблю.

Так вот, тогда у нас состоялся разговор, в ходе которого он рассказал о том, что в быту от него толку мало. Что мне придется каждый день мыть пол в квартире, потому что у него болезненное восприятие любой пылинки-соринки (это достаточно распространенный «заскок», и относиться к нему следует, как к хроническому заболеванию), что он не столь однозначно, как все остальные, воспринимает действительность (повторяю, это известный поэт), что он очень вспыльчив и возбудим, что спорить с ним не стоит, это может довести его до нервного срыва… Что его проблемы с психикой – последствия стресса, пережитого в юности, когда его оставила его возлюбленная, с тех пор он никогда больше не сходился с женщинами, а упоминание о той женщине и о том периоде жизни запрещены в кругу его родственников. Кроме того, я заприметила нездоровую зависимость от родителей (и это в 47 лет!) и потом действительно убедилась, что он без их соизволения не возьмет даже кофе – так оно и было летом, когда мы ездили отдыхать в его родную деревню. Кроме того, гладя его руки, целуя глаза и повторяя: «Милый, ну это же все такие мелочи, мы ведь любим друг друга», я не обратила внимания на несколько фраз, которые потом догнали меня уже в период, когда я призналась себе в том, что желанный рай вдвоем превращается, мягко говоря, в чистилище. Например, он говорил: «Ты должна быть моей куклой, моей забавой и отдушиной», «Ты ведь так любишь меня, что готова спать на коврике возле моей постели, не так ли?». В телефонных разговорах со мной он называл себя «твой заюшка», «твое солнышко». Я не догадалась вовремя убежать от него, прихватив томик его стихов, которые я безумно люблю… Муж мой, кстати, сказал недавно: «Ты родила дочь не от мужчины, а от его стихов». Я снисходительно подумала, что бывает и на старуху проруха, и посоветовала ему немедленно возобновить работу над докторской по психоанализу, которую он забросил с тех пор, как хлопоты и заботы о дочери заняли в нашей жизни изрядное место.

Каюсь, мне казалось, что все эти драконовские выкладки моего Яши – часть изысканной сексуальной игры. Мне понравились все эти странности, так отличающиеся от моего прежнего рационализма и прагматизма. Кроме того, я искренне верила в то, во что верят бедные молодые женщины, приходящие ко мне побеседовать, – в то, что сила моей невиданной любви изменит этого человека и он откажется от своих глупых и диких выходок – так я теперь называю его «странности».

Период «любовничества» длился недолго, мужу все это надоело, он устроил мне скандал и в сердцах вернулся в Питер. Облегченно вздохнув, я впустила в квартиру за символическую плату подругу и ушла жить к любимому. И, Боже, как же я была счастлива первые дней пять!

Несколько наших ссор, в том числе самую первую, я помню очень хорошо. И вам о них сейчас подробно расскажу, потому что, как я успела установить, у слишком многих знакомых дам, ждущих от меня совета, происходит в семьях то же самое, и они приходят спросить – как с этим бороться, и есть ли смысл бороться вообще, что это – срыв плохого настроения или… срыв не очень хорошего человека? Первая наша ссора последовала… из-за запаха. Он утром сказал мне, что женщина после проведенной с мужем ночи пахнет не лучшим образом, потому он припас для меня свой дезодорант. Меня это очень покоробило и возмутило. Ни от кого еще я не слышала таких изысканных утренних «комплиментов», состоялся напряженный обмен ничего не значащими словами, после чего я выразила желание покурить на балконе ввиду крайней своей расстроенности. Да, я забыла сказать: у нас был накануне уговор о некурении в квартире. Сам он человек курящий, даже сильно курящий, но курит только на работе, по часам. Дома – нет. Мне он курить разрешил, но, опять-таки, лишь за пределами квартиры. Кроме того, у него была привычка, провожая меня до дверей вынимать из моей пачки все сигареты, за исключением трех-четырех и, глядя в глаза особенным «предсмертным» взглядом, спрашивать: «Ты ведь можешь мне поклясться моим здоровьем, что не выкуришь больше того, что здесь есть?» Он вообще был и остается помешанным на своем здоровье, с которым, как мне кажется, у него не все в порядке именно потому, что он слишком много печется о нем, творя культ из своих болезней. Так вот, ответом на мое робко высказанное намерение пойти покурить на балкон стала истерика столь бурная, что она не могла не вызвать слез с моей стороны. Это Яшу окончательно привело в ярость, мы долго ссорились, мирились, он сказал, что я сорвала его на несколько дней, теперь он не знает, как выйти из этого состояния, потому отправляет меня из квартиры ровно до четырех часов вечера, но вернуться я должна ни минутой позже, ни минутой раньше. Я удалилась в слезах, грызя холодный и сочный киви. Скажете – садо-мазо, скажете – надо было не киви давиться, а рюкзак побыстрее собирать? Да, наверное. Но, во-первых, как женщина с очень высокой самооценкой и до сих пор достаточно успешная, я не могла на шестой день совместного проживания признать, что этот крепкий орешек оказался мне не по зубам. И потом, я так долго встречалась с этим человеком и так гордилось тем, что мне удалось невозможное – затеять личную жизнь с подчеркнуто монашески существующей «трагической фигурой современности»… Ну не могла я вот так мигом взять и отменить свой «брэнд». И потом – у меня не было бы сейчас моей очаровательной Маргариты, которую я назвала так в честь своего обожаемого свихнувшегося Мастера. И я молча шла по улице, хлюпала носом (взрослая тетка!) и жевала киви.