Татьяна Соломатина - (Не)Кулинарная книга. Писательская кухня на Бородинском поле

И после смерти Георгия в декабре 1800 года грузинский престол был ликвидирован и династия Багратидов упразднена. В феврале 1801 года жители Тифлиса присягали на верность России и Александр Первый Павлович (Романов же) подтвердил принятие Грузии в состав Российской империи. Совсем хорошо в Тифлисе стало позже – при губернаторе Михаиле Семёновиче Воронцове. (Да, этот могучий человечище не только Новороссию до ума довёл. Позже, что правда, все его созидательные усилия в обоих регионах разом крякнули, ну да таковы уж особенности геополитики, увы нам всем и ах нас туда же. Всем нам, не умеющим enriching.) Так что тем, кто совсем уж ничего не может на карте показать, дополнительно по секрету сообщаю: Россия не воевала с Грузией. «Кавказские войны» – это защита Грузии Россией от «кровавых набегов лезгин» (лезгинами называли тогда всех горцев без тонких различий разветвлённых этнических принадлежностей). Надо это было России или нет – но она протянула Грузии руку помощи, чем обрекла себя на неизбежные кровавые потасовки.

А Пётр Иванович Багратион, несмотря на несправедливое до степени свинского отношение к Барклаю – самый что ни на есть русский генерал, герой Двенадцатого года, вечная ему Память и Слава.

Примерно такой вот текст я несла в году 1989-м. Мне было восемнадцать лет. Мы ехали в машине под названием «Волга» по извитой горной дороге. Мы – это мой недолгий первый муж; его отчим; судовой кок; шофёр; и ваша покорная слуга.

Был такой круизный маршрут: «Крымско-Кавказская». Предел советской буржуазности. Там те, кого нынче называют «селебрити», бродили днём по палубам в шортах, а вечерами лабали, спивали и выплясывали в салонах, как живые. И ты мог пить и закусывать с видом на этих самых знаменитостей, недоступных простым смертным. Отчим моего мужа был капитаном большого белого пассажирского лайнера (их некогда было, ой, как было их в Одессе!) – и потому пить и закусывать с видом на «селебрити» я могла прямо за капитанским столиком. Пить у меня отлично получалось. А вот закусывать – не очень. Было неловко. Люди надрываются, а я жру. Что-то в этом было не то. Для меня не то. Выросшей на абонементе в Филармонию и на пугающе регулярных посещениях Оперного. Муж тоже имел отношение к ЧМП (но не к этому прекрасному кораблю). В маршрут входили – в том числе, – порты Батуми и Сухуми. И вот кок был родом «откуда-то оттуда». А точнее – с гор. И пригласил он капитана, капитанского сына и жену капитанского сына в гости. К себе до дому. Ну и шофёр был. Должен же кто-то рулить! Шофёр был натуральный грузин. Местный. В возрасте. Весёлый такой. Шикарный дядька. Кок мне тоже понравился, хотя предыдущие дни круиза я его не наблюдала. Хотя как невестке капитана корабля мне везде было можно, но кухня меня тогда не интересовала. А ведь я даже «в машину» – машинное отделение, – спускалась. Как же там было огромно, гудело и вибрировало! Поразило в самое сердце. Как-то сразу и навеки принялось, что все механики глухие. Примерно как прорабы. А кухня меня тогда интересовала только в виде поданного на стол. Кок был какой-то не очень грузинский на вид. Скорее – совершенно европейский. Но раз мы в Грузии, и кок живёт «где-то здесь», то он кто? Правильно! Грузин. С шофёром раздолбанной «Волги» кок был на «ты». Оба они говорили по-русски. Оба – с умеренным грузинским акцентом. Таким же грузинским, как у одной пожилой киноредакторши, которая родилась и всю жизнь прожила в Москве. Шофёр и кок весьма добродушно перекидывались шутками друг с другом. К нам относились, как и положено относиться к гостям – очень уважительно, искренне и радушно. А уж если учесть, что один из гостей – капитан того самого судна, к коему кок и приписан, то встречали нас чуть ли не как особ царской крови.

Мне к тому моменту круиза, когда судно зашло в Сухуми, было уже очень всё равно, чему радоваться. Восемнадцать лет! Это ж очищенное импрешн! Мы ехали поэтажными цветущими долинами с видом на скалы и пики, и снега, и леса, и цветущие луга. И бог знает ещё какую красоту. Нет, происходи это всё сейчас, я бы конечно писала в блокнот, постоянно что-то отмечая, фиксируя название каждого мимо промелькнувшего населённого пункта и проч. Но мне было восемнадцать! Я и врачом-то быть не особо хотела, о писательстве (как стигме шизофрении по версии моей матушки) и речи ещё не шло. И всё вокруг было неизбывно прекрасно! Даже дорожные щиты на трёх языках. На каждом щите – надпись про одно и то же. Но на трёх языках. На русском. На грузинском. И на абхазском. На каждом из щитов было перечёркнуто ровно две надписи. Первая сверху и вторая сверху. Или первая сверху и третья сверху.

– А что это так? – радостным щенком любопытничала я.

– Так конфликт у них, – кивнул мой свёкор на шофёра и кока.

– У них? – удивилась я, пристальней глянув на пожилого шофёра и молодого кока.

– Ну да. Потому, где грузинская территория – там абхазский язык вымаран. А где абхазская – грузинский.

– А русский почему везде зачёркнут?

– А потому что глупые люди, да?! – С нарочито-игровым грузинским акцентом сказал шофёр.

– Дикий народ. Горцы! – Совсем без акцента поддакнул шофёру кок. По-русски.

Тут меня и понесло на исторические лекции. Некоторый период своей жизни я готовилась поступать на тот факультет университета, где профильной дисциплиной была история. Потому что по восьмой класс включительно я хотела быть Шлиманом.

– Лавочником что ли? – иронично вскидывала бровушку моя маман.

– Надо же! – присвистнул шофёр, внимательно прослушав про Багратидов. – А теперь как раз Грузия хочет из империи. А «лезгины» не хотят из империи. Хотят из Грузии. А как тут разделишь? Какая автономия? Как можно ликвидировать то, чего нет? – немного грустно сказал он, уже безо всякого акцента. И глубоко вздохнул. И они на каком-то из языков перекинулись с коком.

Дело было в августе 1989 года. Интересующимся юным можно набрать в поисковике «грузино-абхазский конфликт, 16 июля 1989 года».

– Давайте только без политики, мужики! – Сказал мой свёкор и нервно нацепил белую фуражку, которую снял, сев в «Волгу».

– Сами не хотим, да?! – ответил кок, снова натянув на свою русскую речь залихватский акцент.

И дальше политики не было. Вообще!

«Волга», покружляв несколько часов горами-долинами привезла нас в село, к шикарному двухэтажному дому. Он был самым обыкновенным с виду. Но сразу становилось понятно, что он сказочный, чудесный и, главное – добрый. На огороде колосилась невероятных размеров кукуруза. В два моих роста – а я совсем не гном. Огромные початки. Почти белые. С деревьев свисали какие-то диковинные плоды.

– Что это? – спросила я у первого мужа.

– Инжир. – Он сорвал толстую синевато-зеленоватую штуку и протянул мне. – Попробуй. Это очень вкусно.