Алексей Овчинников - Байдарка – любовь моя (сборник)

Озеро открылось за деревьями неожиданно. Ветер гнал крутые свинцовые волны. Серые, поросшие мхом скалы круто спускались к самой воде. Солнечных полянок с мягкой травой не оказалось. Ничто вокруг не напоминало «идеальную» туристическую стоянку. Найдя более пологое место, мы собрали байдарку. Путь в тряском кузове грузовика не прошел для нее бесследно. Стрингер, шпангоут и две лопасти тонких, клееных, изящно изогнутых весел были сломаны. К счастью, инструменты и материалы для ремонта у нас с собой были. Когда наша лодка, узкая и длинная, как сигара, закачалась на воде возле большого камня, на который мы сложили гору наших вещей, нам стало не по себе: казалось, никакими силами не втиснуть все это в лодочное нутро. Наконец мы отвалили от берега, сидя на вещах высоко и неудобно, как на возу с сеном. Байдарка казалась неустойчивой. Приходилось жаться к берегу, не решаясь выходить на середину плеса. И только через несколько дней каждый мешок нашел свое место в лодке, разместившись в носовом и кормовом отсеках и под боковыми деками. Начался деловой, рабочий режим плавания.

Озеро Толвант лежит, как кривая сабля, брошенная великаном среди лесов и гор. Его ширина едва ли достигает полутора километров, а длина – больше тридцати пяти. Крутые каменистые берега покрыты лесом. Дикая красота озера с туманами, яркими красками тихих закатов и протяжными криками гагар не давала оставаться безразличными. Но для нас на первый план выходила проблема пропитания. Мы все время были голодны. Остатки грудинки, взятой в поезд, кончились, запасы риса таяли. Собираясь в дорогу, мы рассчитывали на охоту и рыбную ловлю, но с охотой что-то не ладилось. Мы часто слышали свист крыльев утиных стай. Они летели на кормежку на маленькие, заросшие осокой лесные озера. Добраться туда не было никакой возможности. А на открытой воде утки были осторожны и не подпускали нас на верный выстрел. Вечером, перед тем как вытащить байдарку на берег, мы ставили сеть. Громадная в комнате, она оказалась здесь до смешного короткой и маленькой. С какой стати сунется в нее рыба? Так и оказалось. Вокруг не было тихих заводей, поросших камышом и осокой, узких проток, которые можно перегородить сетью, каменистое дно круто уходило вниз, а вода была чистой и прозрачной. Поэтому рыба легко обходила наше коварное приспособление. Только самые глупые, неопытные окуньки запутывались в ячее сети. Жарить их было нельзя: они были слишком маленькие, и мы варили уху-болтушку, засыпая ее блинной мукой. По вечерам после скудного ужина, когда догорал костер и его красные отблески пробегали по стволам сосен, наступали чудесные минуты перед сном. Тишина обволакивала тайгу и озеро и словно застывала в ушах. Большой день уходил в прошлое. Мы с отцом дома никогда не бывали так близки друг другу, как в эти минуты здесь, затерянные среди суровой северной природы.

Август в этих краях – уже начало осени. Но осенняя погода в тот год нас баловала. После первых ветреных суток установились тихие серебристые дни без дождя и ветра, хотя солнца было мало. Вода в озере напоминала олово, такой неподвижной она была. Осины на берегу уже были подернуты осенней ржавчиной и, как яркие флаги, выделялись среди темных елок и сосен. Лес, окружающий озеро, был полон сухих деревьев. Старые великаны, прожив долгую жизнь, высыхали на корню или, уступив силе зимних метелей, падали на землю, погружаясь в мох. Недостатка в топливе для костра у нас никогда не было.

В дальнем восточном конце озера мы вошли в тихую бухту окаймленную широкой полосой белого песчаного пляжа. Так непривычно было видеть песок после неласковых скалистых берегов. Над пляжем виднелись невысокие холмы, поросшие соснами. Брусника и черника сплошь покрывали землю. Необычайно легко дышалось смолистым пахучим воздухом. Удивительные покой и красота окружали нас в этом чудесном уголке, самой природой созданном для отдыха и созерцания. Мы назвали это место «Бухта Радости».

Светлым и строгим ушло за корму озеро Толвант. Расставаться с ним не хотелось. Но надо было двигаться дальше. Времени у нас было в обрез, а впереди нас ждали просторы Ковдозера и новые испытания. Долго ждать их не пришлось. Двадцатикилометровая река, соединяющая оба озера, тоже пересохла. С трудом мы нашли ее устье в заболоченном углу Толванта. Быстрые серебряные струи шумели на перекатах, в бочагах стояли форели. А берег, хранивший следы бурных весенних паводков, был весь забит чудесным пиленым лесом. Чего только не увидишь здесь, на Севере!

Всего несколько лет назад наше положение было бы незавидным: провести груженую байдарку через сплошные перекаты или перенести груз на плечах через тайгу было немыслимо. Скорее всего, вернулись бы назад. Но, услышав в тайге шум автомобильных моторов и сходив на разведку, увидели километрах в двух строящуюся дорогу. Разобрали байдарку, уложили ее в мешки и шаг за шагом перетащили весь груз через лес к дороге. Здесь нам удалось поймать попутный самосвал и, оставив позади два десятка километров нового тракта и невообразимые ямы и топи объезда, мы вновь приобщились к цивилизации в большом поселке на берегу Ковдозера.

Этот поселок, называющийся Конец-Ковдозера, представлял собой странное для наших глаз зрелище. Вдали от берега на широких улицах стояли обычные для Севера добротные дома и лабазы, только совсем новые. Почта, клуб, магазин и столовая дополняли вид современного поселка. А ниже волны лизали плоский травянистый берег с улицами и тропинками, теряющимися в воде, остатками фундаментов, остовами печей и свежими пнями деревьев. Все носило следы разгрома. Мы не сразу поняли, что здесь произошло, и только расспросив встречных людей, узнали о большой плотине гидростанции на реке Ковде, соединяющей всю систему озер с Белым морем. Эта плотина подняла уровень воды в озерах на 6 метров, в результате чего низкие берега оказались затопленными.

Поселок Конец-Ковдозера в те годы был связан с внешним миром только водным путем. Дорога, по которой мы добрались до него, была еще не достроена, и все грузы, почта и люди приплывали сюда на катерах. Северные катера-труженики – это большие широкоскулые смоленые лодки с приподнятой на носу палубой и старым автомобильным мотором, прикрытым небольшой будкой. На мачте – обязательные для каждого моторного судна красный, зеленый и белый огни, повидавший виды флаг речного пароходства, иногда – антенна радиопередатчика. Приход катера – всегда событие для поселка. На маленькой бревенчатой пристани оживление: смех и крики, визг поросенка, люди суетятся, перетаскивают вещи. На берегу много моторных лодок. Чаще всего это довольно большие шаланды с трехсильным стационарным мотором ЛM-3. Подвесных моторов, даже отечественных, мы почти не видели. А о мощных японских и американских моторах в то далекое время местные жители даже и не слышали.