Алексей Овчинников - Байдарка – любовь моя (сборник)

Наши защитного цвета штормовки, рюкзаки, спальные мешки и палатка, необычная для здешних мест байдарка и все остальное снаряжение вызывали у жителей поселка законное любопытство: зачем мы здесь и что делаем? Где-нибудь в средней полосе России, на Кавказе или на Урале слово «турист» понятно каждому. Здесь же туристов не бывает и звучит это слово примерно как «бездельник». На Севере все заняты делом и поездка на лодке лишь для того, чтобы смотреть новые места, охотиться и рисовать, кажется непонятной и подозрительной. Мы это сразу почувствовали и стали называть себя «геологической экспедицией». Это было понятно каждому. Отправили с почты письмо домой и купили в магазине крупы, консервов и сгущенного молока на весь оставшийся путь. Хотели зайти в поссовет или милицию, чтобы рассказать о цели своего путешествия, но их поблизости не оказалось. Под удивленными взглядами мальчишек собрали свою байдарку и отправились в дальнейшее плавание.

Погода разъяснилась, и Ковдозеро, уходящее, как море, за горизонт, стало густого синего цвета. Разгулявшиеся на громадном плесе волны, шипя, лизали деку байдарки и захлестывали резиновый фартук, наглухо закрывавший кокпит. Низкий острый нос нашего тяжело груженого «Клеппера» так глубоко уходил под воду, что, казалось, никогда не вынырнет обратно. Нас выручал только высокий самодельный отбойник из фанеры, который мы укрепили в передней части байдарки поверх фирменного. Волны, ударяясь в него, расходились по сторонам и проходили за фальшбортами. На нас были фуфайки и штормовки, тяжелые резиновые сапоги, до подмышек мы были затянуты фартуком, и намокать нам совсем не хотелось. Сильный порывистый ветер не позволял поставить парус. Мы шли на веслах, держа лодку точно против ветра и волн. На широких плесах, где волны достигали метровой высоты, мы были вынуждены идти вдоль берега. Назад отступал бурый затопленный лес. Из воды торчали отдельные макушки деревьев, а под водой было полно коряг. Когда-то здесь был лесистый берег озера. Почему перед затоплением не свели лес, непонятно.

Начались суровые дни. Чтобы найти сухую стоянку, надо было пройти много километров по затопленному лесу пока не наткнешься на высокий холм, ставший островом или мысом. Много упавших деревьев преграждало нам путь. Они выглядели мрачно и опасно. Черная густая вода отражала голые стволы умирающих деревьев. Они захлебнулись, словно люди. Байдарка огибала эти стволы, порой по дну скреблись верхушки маленьких сосен или елей, навсегда ушедших под воду. Мы были все время начеку, боясь пропороть резиновое днище лодки. Среди затопленного леса иногда было трудно найти дорогу. Об очертаниях озера можно было только догадываться. Мы подолгу блуждали среди островов в поисках фарватера, натыкаясь на перешейки и завалы из деревьев.

Ружье держали постоянно наготове, но тщетно ждали свиста рябчика или грохота глухаря, сорвавшегося с макушки старой ели. Затопленный лес молчал. Все его сухопутные обитатели, потеряв родные гнездовья, ушли в новые сухие места. А уткам в лесу тоже делать было нечего. Выходя на плес, мы видели громадные утиные стаи вдалеке от берега, но подойти к ним на выстрел никак не удавалось. На стоянках мучили комары.

Бутылку с диметилфтолатом мы разбили в первый день и спасались под капюшонами штормовок. Ужинали в густом дыму костра, на ночь тщательно завешивали марлей вход в палатку, чтобы комары не набились внутрь. И все же сквозь сон постоянно слышали их писк; ближе, ближе, вот он замолкает, и рука сама тянется к лицу. Несмотря на утренние умывания, мы становились все грязнее и грязнее. На руки, черные от костра и чистки котелков, было страшно смотреть. Губы потрескались. Лица распухли от комариных укусов. Но мы были счастливы. Мы жили настоящей, полнокровной жизнью героев нашего любимого Джека Лондона.

И все-таки мы потерпели аварию. Тяжелая байдарка, переползая через затопленное дерево, зацепилась за него рулем. Мы не заметили этого и поплатились за невнимательность. Был ветреный, облачный день. Иногда проглядывало солнце и тогда становилось тепло и спокойно. Впереди открылся широкий, в два-три километра, плес, который нам надо было пересечь, чтобы выбраться из озера. Мы мерно, без натуги гребли, и лодка ровно шла на середину плеса. Вода в ней поднялась довольно высоко, прежде чем мы это заметили. Дело в том, что все дно байдарки было забито спальными мешками, палаткой и одеждой. Кроме того, мы сидели на надутых резиновых кругах. Изменив курс, мы высадились на маленьком голом островке. Скорости, с которой мы до него добирались, могли бы позавидовать гребцы-чемпионы. И все же в тот момент, когда лодка тяжело уткнулась в каменистый берег, ее борта еле-еле выступали над водой. Целые сутки мы сушили вещи и заклеивали разорванную в корме оболочку. Разложенные на камнях спальные мешки, одежда, рассыпанные для проветривания разные мелочи и наши полуголые фигуры у огня напоминали потерпевших кораблекрушение. Но наши дела были не так уж плохи: соль, сахар, спички и патроны сохранились сухими в наглухо закрученных медицинских пузырях для льда, а часть продуктов – в длинных резиновых мешках. Кроме того, у нас с собой был волшебный клей № 88, способный склеить все, что угодно. Кропотливо переклеили мы всю корму в новые дырки просунули болты, крепящие руль, и через сутки снова были готовы к плаванью. Вспоминая это происшествие, больше всего хочется благодарить судьбу за то, что в этот день не было дождя.

Иногда случались ветреные дни. Лучшим для нас был ветер, дующий сзади и несколько сбоку. Тогда можно было спокойно идти под парусом. Парус у нас был красивый, белый с оранжевыми полосками на швах. Тонкие реи и складная мачта несли его уверенно, гордо, и байдарка казалась нам большой птицей. Я до сих пор не могу забыть тех благословенных часов, когда, наклонившись для равновесия над одним из бортов, мы радовались быстрому ходу лодки, любовались сменой берегов, облаками и убегающей водой. Как приятно было двигаться вперед, ничего не делая! Правда и тут нужен был глаз да глаз. Тонкая мачта на растяжках-вантах не могла выдержать резких порывов ветра. А если бы устояла мачта, могла перевернуться байдарка. Поэтому за кажущимся бездельем скрывалось напряженное внимание: нужно было вовремя отпустить парус, пропуская неожиданно налетевший шквал, или быстро спустить его, если ветер становился уж слишком сильным. Так, с попутным ветром мы проходили много километров в день. Отстающие волны казались мягкими и спокойными. Лодка обгоняла их, оставляя за собой длинный пенистый след, брызги вылетали из-под острого носа, и весело было слушать неумолчный разговор воды и ветра.