Александр Савин - Москва футбольная. Полная история в лицах, событиях, цифрах и фактах

И еще. До 1936 года в другие города ни московские, ни ленинградские, ни киевские команды практически не выезжали, поэтому видеть в игре звезд нашего футбола подавляющая часть советского населения просто не могла. Да, в отдельных городах были свои кумиры, но популярность их была ограничена узкими географическими рамками. Общенародные футбольные любимцы появились только после войны, когда вся страна узнала имена триумфаторов британского турне, а затем и легендарных армейских и спартаковских футболистов.

О семейной славе Старостиных. Самыми популярными среди спартаковских болельщиков в 30-е годы были Андрей и Александр – первый спартаковский капитан, член символической сборной СССР. «Николай Петрович больше занимался хозяйственными и коммерческими вопросами, а личностью легендарной стал только ближе к старости, когда вместе с Константином Бесковым вернул «Спартак» в лидеры отечественного футбола. Именно тогда его по праву стали называть мэтром» – вспоминал единственный живой наследник Старостиных по мужской линии Андрей Петрович (сын Петра Николаевича).

Помимо высказываний Олещука и Радзинского были и другие откровения подобного типа. Но суть их сводилась примерно к одному: в «самое дремучее время» отечественной истории, в условиях «тоталитарного и авторитарного режима» братья Старостины создали спортивное общество «нового типа», само название которого «стало вызовом истеблишменту». Общество, независимое от органов государственного управления, органов контроля, органов подавления инакомыслия, силовых структур, и вообще, независимое от какого-либо ведомственного подчинения. Создали такой своеобразный «островок демократии, всенародного равенства и братства» в отдельно взятом регионе страны Советов.

Наш угнетаемый, темный, забитый, но необычайно сметливый и свободолюбивый народ все сразу понял, и в массовом порядке повалил записываться в «Спартак», в поисках «душевной» свободы и лучшей доли. Кто – в спортивные секции, кто – в ряды болельщиков. А поскольку единоличного хозяина у «Спартака» вроде бы как и не было, а народу в ряды Общества влилось количество несметное, то стало оно – это самое Общество и футбольная команда при нем – коллективом обобществленным, то есть народным. И повел «Спартак» скрытую «классовую войну» против ГПУ (в образе «Динамо»), против армии (в образе ЦДКА) и прочих. Одним словом – своеобразный футбольный «марш несогласных» 30-х годов ХХ века.

А про то, что хозяин-то у «Спартака» в те годы все-таки был, все вдруг в пафосе перестроечной горячки и низвержения всего советского, вдруг забыли. Вернее – сделали вид, что забыли. Посчитали, наверное, «ребята-демократы», что вспоминать во времена новой России с ее рыночными отношениями про какую-то там промысловую кооперацию (работники этой отрасли всегда ассоциировались у простых советских тружеников с жуликами и спекулянтами, никакого отношения не имевшими ни к рабочему классу, ни к трудовой интеллигенции), или о ленинском комсомоле – «верном помощнике и боевом резерве большевистской партии», несолидно, как-то неловко. Да и не вяжется все это с версией независимости «Спартака» от власти, его изначально бунтарского духа, нарушает, если можно так сказать, основы новейшей «философии» команды. Хотя сами братья Старостины в свое время все истолковали предельно точно и ясно: общество создано по указанию комсомола, на средства промкооперации. Так какая же здесь независимость?

С самого момента своего рождения «Спартак» был под идеологическим контролем курировавшего спорт Страны Советов комсомола (читай – партии), который бдительно следил (во всяком случае – был обязан это делать, раз выступил «поручителем» новорожденной организации), чтобы у спортсменов не было никаких уклонов – ни «левых», ни «правых», чтобы они были достойными членами (ячейками) советского общества и т. д. «Рекомендациям» комсомола безукоснительно подчинялся даже Всесоюзный совет физкультуры, официально считавшийся организацией самостоятельной («Надо сказать, что комсомол активно участвовал в организации спортивной жизни страны. И не только участвовал, но и диктовал свою волю Комитету по физической культуре, председателем которого был Иван Харченко, бывший заведующий отделом ЦК комсомола» – пишет Н. П. Старостин).

Таким образом, комсомол (партия) – одна из степеней «несвободы» спартаковцев. Вторая степень – промысловая кооперация. Организация сказочно по тем временам богатая (очевидцы рассказывали, что Николай Петрович мог практически любому нуждающемуся члену клуба выдать довольно приличную сумму безо всяких платежных документов и расписок, тут же достав деньги из ящика своего письменного стола), курировавшая доходную розничную торговлю, в которую входили всевозможные кустари, продавцы, портные, парикмахеры, официанты и другие работники сферы обслуживания.

Тот факт, что кооперация формально не подчинялась государству, никого не должен вводить в заблуждение. Времена НЭПа уже прошли и в середине 30-х годов руководство Центропромсовета назначалось партией и государством, и они же осуществляли жесточайший контроль за деятельностью этой организации. Занимаясь производством товаров широкого потребления, промысловые артели во многом способствовали удовлетворению возрастающего спроса населения. А это уже – задача политического значения. Поэтому должность руководителя Промкооперации всегда занимали люди, проверенные годами, безусловно верные делу партии. Так, председатель Всекопромсовета Михаил Семенович Чудов, в 1928–1936 годах занимал пост второго секретаря Ленинградского обкома ВКП(б), был заместителем одного из влиятельнейших людей в партии – А. А. Жданова.

Отношение Чудова к своим непосредственным обязанностям характеризует небольшой отрывок из одной известной книги: «Свою работу в Промкооперации Чудов рассматривал как шутку истории. Думаю, что, будучи председателем Всекопромсовета, он занимался только одним «Спартаком». Он как-то мне сказал: «Все, что есть в Промкооперации хорошего, – это «Спартак». Приезжал к нам в Тарасовку, дневал-ночевал в команде, нас вызывал беспрерывно к себе в кабинет на Неглинной. Ему исполнилось уже лет 45, но на нем не было ни капли жира, и вообще он выглядел атлетом (парился в бане заправски, как знаток, в четыре веника). В Тарасовке мы как-то ловили рыбу: он шел с одной стороны невода, а с другой – три брата Старостиных, которые еле-еле за ним поспевали…». Мы здесь ничего не придумали. Рассказал эту трогательную историю в своей книге «Футбол сквозь годы» сам Н. П. Старостин. В 1938 году Чудов был репрессирован. Если верить сказанному Старостиным – то за дело. Партия поручила Чудову промысловую кооперацию на новый уровень поднимать, народ товарами широкого потребления обеспечивать, а он занимался только одним «Спартаком», в баньке парился, да рыбку удил…