Николай Берг - НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ.

Но Ирка не обратила внимания на его протест. Мерно стукая об стенку перепуганного Валентина, она монотонным злым голосом вбивала ему в сознание фразы, которые он, несмотря на их простоту, воспринимал с трудом.

- Потому я меняла линолеум в папашкиной квартире, что папашка там помер. Соседи спохватились через месяц. Знаешь, что с человеком за месяц зимой в натопленной квартире происходит? Знаешь? Нихрена ты не знаешь, сукота в ботах, нихрена! Течет из человека - и сало, и жижа, и пена. Засыхает и впитывается. Знаешь, как выглядит засохшая кровяная пена в сале? Черная кукла, вздутая на постели поперек - и запах. Знаешь, какой запах? Нихрена не знаешь. Запах, как клей - вязкий, густой, липкий. Знаешь? Куда там! И мне - слышишь - мне - пришлось самой всю квартиру убирать и ремонтировать. Своими руками, потому что мамашка - тоже пьющая была, час поработает - и готова. И папашка был пьющий. И затекло от него под линолеум. Везде затекло. В бетон впиталось. Знаешь почему? Спился папашка, а красивый был мужчина, картинка и мастер на все руки. Только запах от него в памяти и остался. Ты меня понял? Понял, спрашиваю?

- Не, не понял, извиняй, слушай. Ты к чему? А?

Ирка еще жестче впечатала мякнувшего под руками, словно сползающего по стенке хозяина мастерской.

- Мне алкоголик нахрен не нужен. В моей деревне алкоголиков не будет. Убью. Или ты - автомеханик и кузнец - тогда почет тебе с уважением - либо свиньям в радость. И не пытайся финтить. Я на папашке с мамашкой все трюки алконавтские изучила, не пропаришь. Увижу тебя пьяным - пристрелю. Честно.

Валентин почувствовал спинным хребтом - не врет. Пристрелит.

- Я - твоя торпеда. Считай, что подшился и закодировался. Выпил - помер.

Ирина еще раз долбанула мужичка об стенку.

- Дошло? Угонишь машину - найду по следам. Все ясно? Канистры есть?

- Не, все забрали.

- Ладно, тогда поехали обратно.

В машине очумевший от происшедшего Валентин неожиданно сам для себя спросил:

- А с квартирой то с папашкиной что потом было?

- С квартирой? Когда я все за полгода отремонтировала, оказалось, что папашка по завещанию оставил ее какомуто Бардадыму Будубаевичу. Близкие друзья они, оказывается, были, кто б мог подумать.

- А ты?

- Что я… предупредили золотозубые, чтоб и думать забыла. По документам - хрен проймешь, вроде папашкина подпись. А у них все схвачено и куплено - и у ментов, и в суде… Отчего папашка умер - тоже так и неизвестно… По причине далеко зашедших гнилостных изменений тканей…

Ирка вздохнула и вспомнила все это дикое время, когда от нее на улице шарахались - запах мертвого отца не смывался и не выветривался… А уж в помещениях…

- Так что Валентин - не взыщи. Водка для тебя - амба. По печенке тебе стукнуть, или так обойдемся? - Ирка подпустила в голос задушевности. Вроде - получилось.

Хозяин мастерской предпочел обойтись без стука в печень. И пока сливал из бака УАЗа бензин в канистры и затаскивал их в погреб «замка» - сопел и думал.

Очень не ко времени начинает крутить живот. Вот только этого не хватало. Неужели все так плохо, что у меня наконец начинаются, как говаривала старшая медсестра отделения желудочнокишечных инфекций «месячные монструации»?

Оживает рация раненого в бедро. Голос Ремера интересуется - телимся мы или уже отелились? В ответ злобный Ильяс выдает длинную невнятную речугу и кивает мне на рацию. Вскорости обмотанный дымящейся курткой и еще какимито мокрыми тряпками капитан скатывается большим комом вниз, о чем мы слышим заранее - по дороге он чемто пересчитывает прутья перил.

Ну вот, все живые в сборе. Негусто осталось.

Капитан тут же забирает себе с раненого автомат, находит еще пару рожков у того в разгрузке - и не то, чтобы веселеет, а както оживает. Сбрасывает с себя парящее тряпье - шторы вроде из чьейто квартиры.

- Ты и ты - снимаете дверь с петель, организуете вытаскивание раненого, мы с вашим разговорчивым другом прикроем. Патроны у тебя еще есть? - он поворачивается к Ильясу.

Ильяс отвечает своим хуххахуехаханьем.

- Молчан что? - смотрит на меня Ремер.

- Умер. Оставили в ванне.

Хорошо, что створка двери из подъезда узкая и легкая - не носилки, но все же вполне годится. Приматываем раненого теми самыми шторами, что Ремер на себя намотал для проскакивания по задымленной раскаленной лестнице - в пожаре ведь чем выше, тем жарче и находиться на лестнице, когда внизу горит - самоубийство. Вот он и выбил дверь в ближайшую квартиру, переждал, разжился там тряпьем, намочил и тем спасся.

- Большая часть беспокойников еще на нашу машину горящую любуются. Но она уже догорает, так что надо отсюда уносить ноги.

- Куда?

- Выполняй приказы - отвечает мне Ремер.

- Ага. Чтото сегодня твои приказы не в тему. Да и подчиненных у тебя, капитан, не осталось. Ильяс - что делать будем? - раскомандовался блин тут, нафиг, нафиг.

Ну, собственно оно все равно так и вышло, как Ремер бы и сказал - они с Ильясом прикрывают, мы с Тимуром тащим импровизированные носилки. Кто как - а я не удивлен вовсе. Когда идем мимо воткнувшегося в фонарный столб нашего автобусика, Ильяс начинает возбужденно квохтать.

- А ведь действительно, дверито закрыты - удивляется капитан.

Не понимаю, к чему это. Конструкция с раненым неудобна, раненый тяжелый и тяжелеет с каждой минутой, а мы чтото тормозим.

Потом до меня доходит - мы выскочили из автобуса в открытые двери, Ильяс же и открыл - остался в автобусе труп водителя, выжить ему там было никак не возможно - но сейчас двери закрыты. Значит ктото их закрыл. Логично.

- А уехать на этой чертопхайке мы не можем? - с неприкрытой надеждой спрашивает наш салобон.

- Куда? Он же въехал от души, не получится, колесико то вон каким ебуком вывернулось - мрачно отвечает капитан, и мы дергаем дальше, стараясь обходить к счастью очень редких тут мертвяков. Вот у буханки их - точно толпа. За нами увязывается пара дохляков, но идут они с такой же скоростью, как и мы, так что пока охранители воздерживаются от пальбы.

Руки от неудобной ноши устают куда быстрее, чем от нормальных носилок. Все внимание уходит на то, чтоб не запнуться - а двор захламлен капитально, чего только не валяется, вплоть до мебели. И хорошо бы, чтоб тот стенолаз, которого уже пристрелили, оказался единственным морфом в этом районе. Черт, чуть не упал, зацепившись за раскрытый чемодан с вывалившимся оттуда шматьем. Сзади возмущенно бухтит Тимур.

Ага. Мы уже у подъезда. Парочка прикрывающих проскальзывает вовнутрь, тут же хлопают выстрелы из ПБ - нифига он не бесшумный, он просто гораздо тише, а лязгает достаточно громко. К нам идут несколько зомби, стоявших неподалеку, трое вроде всего.

Нет, четверо, один вон у стенки полулежал, а сейчас начал подниматься. Все, пора в домик.