Евгений Подгаевский - Муха, или Шведский брак по-русски

Петя стал медленно прокрадываться к своей лестнице. Сердце просто выпрыгивало из груди, ужас!

«Да, Люба сегодня особенно красивая, необыкновенно… Неужели… неужели эта роскошная женщина сейчас будет в моих объятиях, покорная, уступчивая, всё позволяющая? О-о! Прямо дух захватывает! Больше двадцати лет ни одной другой женщины, кроме Вали. А разве же мне иногда не мечталось, разве ж не хотелось, разве же я не мужчина? Да я сейчас, да я сейчас!… Это её платье с неё — долой! Этот мой смокинг с меня — долой! Ух!..»

Петя нащупал свою лестницу на сеновал, сделал по ней шаг, другой наверх.

«Постойте-ка, товарищи и господа, а Валя?.. А к Вале полез этот Васька! Вот собака, он ведь своего, считай, добился. Не ради же меня он старался, а ради своего вожделения, ради своей похоти — аж дрожал, стервец. И меня подбил! Сейчас приникнет к Валентине, прижмётся к ней своим телом, начнёт её слюнявить своими губами, гладить, шарить по её телу своими лапами… своей коленкой начнёт раздвигать её ноги, а потом… потом… он этим своим, этой своей штуковиной ….будет… будет… Что?! И это он станет делать с Валей?! С моей Валюшкой?! Да ни за что!»

Петя быстро соскочил с лестницы и ринулся к другому краю амбара.

… А Василий уже блаженно мычал, закатывал глаза, страстно извивался, лёжа на своей прекрасной добыче:

— О-О-о, Валечка, Валечка!.. Как ты прекрасна… О-о, божественная, чудная, неповторимая!..

Вдруг кто-то резко дёрнул Василия за ногу. Он оторопел, на секунду замер.

— Слазь! — послышался резкий Петькин голос. — А ну слазь, падла. Слышишь?

— Да ты что! — возмутился Василий и стал торопливо — быстрей-быстрей! — двигать бёдрами. — Чего ты прилез? Я же ещё даже не…

— Вот и хорошо, что даже не! — заорал Петька. — Это тебя, возможно, спасёт! Иначе сейчас придушу гада!

Он вцепился сразу в обе Васькины ноги и резко потащил на себя. Вася очень конфузно поехал с дамы назад, цепляясь руками за саму даму. Тут «Валя», до того сохранявшая молчание, завизжала, закричала, турнула с себя ошалевшего Василия, одёрнула платье, оттолкнула Петьку.

— Милуйтесь друг с другом, козлы! — раздался её голос.

Кинулась к лестнице и быстро исчезла. Снизу раздался её гомерический хохот.

Васька и Петька замерли в потёмках одни, ошарашено хлопая глазами.

— Послушай, а кто это был? — осторожно спросил ничего не понимающий Вася. — Голос как будто…

— Это была не Валя, — тихо ответил Петька и вдруг громко закричал — Это была не Валя!

— Люба? — Василий громко застонал. — Так это была Люба? Они что, поменялись платьями? Вот это облом!

— Какой же облом, если ты губами плямкал, как свинья? — ядовито спросил Пётр.

И Пётр тоже жутко расхохотался, мотая головой в разные стороны и отдирая «бабочку» от груди:

— Вот это они нас размазали!

Потом, сидя на сеновале, два обескураженных друга слышали, как внизу удаляясь, звучал звонкий женский смех, то смеялись две чудесные, красивые женщины — Валя и Люба.

Нашим милым и взволнованным дамам совсем не хотелось расходиться по домам. Ночь была чудеснейшей. К тому же на улице неожиданно зажглись фонари. И шампанское ещё играло в крови.

— Давай к клубу прогуляемся, — предложила Валя. — Может, дискотека ещё не закончилась. Молодёжь подивим — пусть хоть посмотрят, как выглядят настоящие леди.

Смеясь и вызывающе покачивая бёдрами, они отправились в центр посёлка.

Но на клубной двери уже висел звонок, площадь перед клубом была пустынной.

— Деревня, — разочарованно протянула Люба. Склонила голову над часиками на руке. — Первый час всего.

Но Валя не растерялась, стала напевать ритмичную мелодию, и вот уже две леди в длинных платьях с высокими разрезами стали покачиваться и изгибаться под фонарём в центре площади. Изгибистые ресницы, удлинённые тушью, отбрасывали тени на щёки, игравшие редкими блёстками.

Здесь на прекрасных, явно не шведянских дам и натолкнулись два припозднившихся пьяненьких мужичка. Ошарашенно остановились.

— Простите, вы путаны? — робко осведомился один. — Из города к нам приехали?

— Ага, — ответила одна из леди. — По разнарядке. Программа шефской помощи селу.

А другая продекламировала:

— На благо Родины вершат свои дела, село для города, а город для села!

Мужички заметно оживились.

— А скольки это будет стоить? — заинтересованно спросил другой. — Правда, с собой у нас сейчас деньжаток нет, мы, это, потратились малость… но если что, домой быстренько сбегаем.

— А Дашка и Машка не против будут? — спросила первая леди.

Пьяненькие мужички испуганно потрусили прочь. Валя и Люба заливисто рассмеялись.

Пошли домой. Чем ближе подходили, тем грустнее становились.

— Ох и зададут нам наши мужики, — сказала Валя.

— А не надо поддаваться, — хорохорилась Люба. — Лучший способ защиты — нападение. Сейчас мы им сами устроим.

Но мужей по домам не оказалось. Валя выскочила на улицу, чтобы бежать к Любе, а та и сама уже навстречу бежала. Немного заволновались.

— На сеновале отсиживаются, — предположила Люба.

— Ещё, чего доброго, напьются. — Вале и самой не хотелось в это верить. — Правда, для Васи и Пети это не характерно. Но ведь какой стресс мужики пережили!

— Ну уж нет, никаких пьянок! Подожди, сейчас фонарик принесу.

Вооружившись фонариком, жёны двинулись к амбару тётки Нюрки.

Но луч фонарика выхватывал из темноты только примятое сено. И в одном, и в другой «секторе» мужей не было.

Снова остановившись на улице у своих домов, дамы не знали, что делать дальше.

— Вот стервецы, — сказала Валя. — Нервы нам накручивают. Чтоб поволновались.

Люба нервно покачивала фонариком — луч света метался по забору. И вдруг высветил почтовый ящик, из которого торчал лист бумаги.

Женщины моментально выхватили его.

В дрожащем свете фонарика прочитали: «Подобного унижения не простим никогда. Прощайте. Не ищите нас. Через положенный срок наши тела всплывут сами».

— Петя! — закричала Валя.

— Вася! — закричала Люба.

Остаток ночи окрестности местного озера громко оглашались дрожащими женскими криками:

— Петя! Петенька!.. Родной мой!

— Вася! Васенька!.. Дорогой мой!

Вася и Петя наслаждались этими взволнованными голосами, сидя в кустах неподалёку от берега. В какой-то момент Пете стало жалко двух несчастных женщин:

— Всё, Васёк, выходим!

— Сидеть! — скомандовал Василий. — Ты мне такой кайф обломал, какого давно не было! Зачем, спрашивается, было меня дергать за ноги?

— Я же не знал…

— Не знал он! Ну, сдёрнул бы меня на пять сантиметров вниз, но зачем было на двадцать пять? Садист!

— Ох, Васёк, прости!

— Не высунемся отсюда до утра, понял? Будут знать, как над мужьями потеху делать.