Питер Квилтер - Занавес поднять!

ТЕРЕЗА. Всё будет хорошо. Основную мысль они уловили. Надо обсудить совместное владение собственностью, наследственные правоотношения влекут за собой ряд осложняющих обстоятельств.

ПЭМ. «Наследственные правоот…»? Можно хоть сегодня обойтись без умных слов?

ТЕРЕЗА. Просто хочу показать, что три года в университете не прошли даром.

ПЭМ. И, кстати, у нас ведь нет никаких осложняющих обстоятельств? Доли у всех одинаковые, выручку делим поровну. Что там ещё может быть?

ТЕРЕЗА. В общем-то так, но… Мы ведь затем и собрались. Уладить всякие мелочи.

ПЭМ. И понять, что делать. Просто глупо вот так вести дела. В этом весь твой отец. Никогда не мог обойтись без выкрутасов. Готов твой суп?

ТЕРЕЗА. Вода ещё не вскипела.

ПЭМ. Не представляю, что из этого получится. Пятеро женщин совместно владеют театром. Да ты посмотри на него!

ТЕРЕЗА. Это всё, что он мог нам оставить. Театр много для него значил.

ПЭМ. Ты так думаешь?

ТЕРЕЗА. Да. Он любил этот театр. Всё время приходил сюда с дядей. Ты же помнишь, как часто он говорил о нём. А когда я была маленькой и приходила за кулисы, он рассказывал мне разные истории. И когда этот театр достался ему в наследство от дяди Билла, мне казалось, что ничего чудесней и быть не может. Ничего прекрасней. Но папа так по-настоящему и не порадовался. Вот что самое печальное. Всё случилось так быстро, он не успел даже съездить сюда.

ПЭМ. Это нотариусы во всём виноваты. Столько времени не могли заверить завещание Билла.

ТЕРЕЗА. Ужасно. Но теперь театр наш. Драгоценность, которой папа так и не успел нарадоваться. И подарил своим самым любимым людям.

ПЭМ. Любимым? Нет, моя милая, я не из тех, кого он любил.

ТЕРЕЗА. У него не было к тебе ненависти. Ничего такого папа никогда не говорил.

ПЭМ. А ему и незачем было говорить. Его уход из дома с чемоданом всё объяснил без слов.

ТЕРЕЗА. Каковы бы ни были причины, он захотел оставить что-то нам всем пятерым. Мне кажется, это здорово.

Тереза выключает чайник.

ПЭМ. Я не утверждаю, что он поступил необдуманно. Просто это как-то странно, вот и всё, — сводить меня вместе с этой женщиной.

ТЕРЕЗА. Ну, сегодня её здесь нет, так что тебе пока беспокоиться не о чем. Ты будешь с гренками, я так понимаю.

ПЭМ. Да, но пока не залила водой, проверь, чтобы в чашку мыши не нагадили.

Шэрон заглядывает в открытую дверь.

ШЭРОН. Есть кто-нибудь?!

ТЕРЕЗА. Шэрон! Привет! Заходи.

Шэрон входит. Она одета в вызывающе броской манере панк-гота, ярко окрашенные волосы торчат во все стороны. Тереза и Шэрон обнимаются. Пэм здоровается за руку.

ПЭМ. Ты вовремя.

ШЭРОН. Да, совсем на меня не похоже. Очень уж хотелось увидеть это место. Когда мне досталась пятая часть.

ТЕРЕЗА. Ты бывала здесь раньше?

ШЭРОН. Последний раз ещё в детстве. Кажется, ничего не изменилось… сарай с кучей дерьма.

ТЕРЕЗА. Всё это немного неожиданно, да?

ШЭРОН. Майкл мне ни разу не проболтался — ни словечком. Я вообще ничегошеньки не ждала, не говоря уж про двадцать процентов от театра! Когда я рассказала своему Стиви, он чуть не помер от радости. Такая астма разыгралась.

ТЕРЕЗА. Папа всегда был непредсказуемым человеком. И тем не менее.

ШЭРОН. Мой собственный театр, а? Пусть эти бомжи из двадцать шестой теперь посмотрят. Хотя мне совсем не охота тут ничем руководить. Пятьдесят слов в минуту я ещё разберу, но Том Стоппард мне не по зубам. (Оглядываясь вокруг. Саркастично) здесь везде так чистенько и гламурненько?

ТЕРЕЗА. В основном. Здесь, в фойе, беспорядка меньше всего.

ШЭРОН. О, боже!

ПЭМ. Ты перекрасила волосы?

ШЭРОН. С прошлого раза, как мы виделись, да. В день похорон я покрасилась в зелёный. Так сказать, в память об усопшем.

ПЭМ. Не сомневаюсь, что он это оценил.

ШЭРОН. Сейчас уже ни на что не похоже. Я вымыла их отваром ромашки, хотела сделаться блондинкой, но оказалось бесполезно.

ТЕРЕЗА. Что-нибудь будешь?

ШЭРОН. С удовольствием. (замечая пластиковые стаканчики.) Что, взломали торговый автомат?

ТЕРЕЗА. Нет, это я привезла сегодня. Подумала, что дела так пойдут легче. Ты что будешь?

ШЭРОН. Чёрный чай, если можно.

ТЕРЕЗА (разглядывая стаканчики) . Есть куриный суп, сойдёт?

ШЭРОН.. А… Это всё суп?

ТЕРЕЗА. Да — «Супер Суп»

ШЭРОН. А… супер!.. А другой какой?

ТЕРЕЗА. Овощной с гренками.

ШЭРОН. Давай куриный.

ТЕРЕЗА (заваривая суп) . Как Стиви?

ШЭРОН. Отлично. Мы вместе уже два года. Два с половиной, если считать время, которое он отсидел в исправительной колонии. Попался на краже инвалидных колясок. Он обожает заниматься благотворительностью.

Тереза начинает готовить суп для Пэм.

ПЭМ. Нет, Тереза, мне пока не надо. Сначала пойду приведу бабушку. (Шэрон.) Я подумала, ей лучше посидеть в машине, пока мы прибираем в фойе и ставим чайник.

ШЭРОН. Ну, ещё бы! Там их целая куча сидит в машинах возле супермаркета. Прямо съезд какой-то. Сидят все, уставятся и леденцы сосут. Одна вон в красной машине — это же не лицо, а наказание.

ПЭМ. Да, это она и есть. (уходит) Я скоро.

ШЭРОН. Блин…

ТЕРЕЗА. Не переживай. Угощайся печеньем. (протягивает пару пакетов)

ШЭРОН. Дай посмотреть, сколько калорий. (читает информацию на упаковке) Здесь поменьше. (берёт пакет, где больше калорий) А что Джеки? Она здесь?

ТЕРЕЗА. Она сегодня на работе. Приедет попозже на этой неделе.

ШЭРОН. И как отношения у Джеки с твоей матерью?

ТЕРЕЗА. Не очень. Мама так и не простила папу за то, что он её бросил, и во всём, что случилось, винит Джеки. Лучшими друзьями их не назовёшь.

ШЭРОН. Ну, чего удивляться-то. Если бы я трахалась с твоим парнем, мы бы тоже не были подружками.

ТЕРЕЗА. Ну да… Не то чтобы у меня был парень… или хотя бы шанс кого-то сейчас встретить.

ШЭРОН. Ты всё ещё одна?

ТЕРЕЗА. Да… И стремительно приближаюсь к тридцати.

ШЭРОН (берёт ещё одно печенье) . Не бойся, ты скоро кого-нибудь найдёшь. Купидон швырнёт в тебя гранатой. Да теперь у тебя просто отбою не будет — сама подумай: ты — совладелец театра! Это так сексуально!

ТЕРЕЗА. Ты так считаешь?