Питер Квилтер - Занавес поднять!

ШЭРОН. Конечно! Вся эта власть и влияние… и бесплатные билеты на дневные спектакли. Любой одинокий зануда тут же упадёт к твоим ногам.

ТЕРЕЗА. Не сказала бы, что я мечтаю встретить одинокого зануду.

ШЭРОН. Ну, выбирать-то уж не приходится. Попробую-ка я эти. (берёт печенье из другого пакета) Печенье вообще есть нельзя. Очень вредно для организма.

Тереза приносит Шэрон стакан с растворимым супом и садится, взяв второй стакан супа, приготовленный для себя.

Твоё здоровье! (отпивает суп) Бр-р! На вкус как подогретая блевотина!

ТЕРЕЗА. Да? Давай сделаю что-нибудь другое.

ШЭРОН. Да ничего, мне нравится.

Шэрон прохаживается по офису, изучающе глядя по сторонам и забавляясь с тем, что попадает под руку.

В каком состоянии театр на самом деле?

ТЕРЕЗА. Не лучшем. Сцена провалилась, вместо занавеса болтаются лохмотья. Но не всё так страшно — по крайней мере, у нас есть фойе, где можно работать.

ШЭРОН. Нам бы сейчас завести подземный бункер на случай, когда твоя мать и Джеки начнут войну.

ТЕРЕЗА. Ну, до такого не дойдёт. Я надеюсь. Просто хочется верить в лучшее.

ШЭРОН. В конце концов нам всё равно придётся поладить друг с другом — нам ведь работать вместе. В смысле, что это условие по завещанию. (Шэрон берёт и съедает ещё одно печенье) Не печенюшками одними жив человек.

ТЕРЕЗА. Ты не обедала?

ШЭРОН. Нет, эту неделю я не обедаю — такая диета.

ТЕРЕЗА. Я бы не сказала, что тебе надо похудеть.

ШЭРОН. Это уж как посмотреть. Окажись я в компании толстух, так меня и вовсе не заметишь. А рядом с какой-нибудь анорексичкой я буду, как припанкованная слониха. Да ещё и страшная к тому же. Когда мы торгуем на рынке, у меня никто никогда ничего не покупает — боятся. Но мы всё равно обожаем туда ходить. Стиви нравятся рынки — он может часами что-нибудь выменивать, пока в конце концов не стибрит. Он через пару дней приедет — поможет, где надо чего руками поделать.

ТЕРЕЗА. Работы ему хватит за глаза. Всё в таком ужасном состоянии. Что ж, давай приберём тут немного.

Тереза вновь принимается за уборку. Шэрон продолжает разглядывать помещение.

Я хочу, чтобы всё здесь стало, как прежде.

ШЭРОН. Ты часто сюда приходила в детстве?

ТЕРЕЗА. О, да… когда только были свободные места… чаще всего так и случалось. Я садилась сзади и смеялась, смеялась. Неважно, какой шёл спектакль. Даже если трагедия, я всё равно без конца смеялась. Смешно или грустно — какая разница? Я просто сидела и хихикала. Я была в таком восторге, что не могла сдержаться. А в антракте я всегда покупала мороженое — и это тоже было прекрасно. Иногда после спектакля я шла за кулисы и проводила время с актёрами. С ними было так весело — они знали столько анекдотов. Я никогда не давала им рассказать до конца — начинала смеяться. Им это не нравилось. Наверное, из-за меня в анекдоте пропадала вся «соль». А потом я возвращалась домой…

ШЭРОН (сухо) . И всю дорогу хохотала.

ТЕРЕЗА. Да. С улыбкой до ушей.

ШЭРОН. А отец твой где был всё это время?

ТЕРЕЗА. Обычно он шёл со мной. Я то и дело хватала его за руку от восторга — таким чудесным казался мне свет на сцене и вообще всё. Было так здорово. Мы сидели рядом. Вот в такие минуты я и чувствовала, что мы по-настоящему близки. Мне очень его не хватает. (короткое молчание)

ШЭРОН. Съешь шоколадку.

Вынимает из кармана большую плитку шоколада и протягивает Терезе. Она отламывает кусочек.

ШЭРОН. Надо было привезти сегодня Стиви. Он бы нас развеселил. Как думаешь, найдётся ему здесь работа? Он уже давно сидит без дела. Это ужас. У нас столько долгов. Если теперь мы что-то заработаем, то сможем рассчитаться. Стиви здесь пригодится, вот увидишь!

ТЕРЕЗА. Ну, конечно. Если мы все решим, что театр снова должен работать, нам понадобится много людей — ставить декорации, управлять светом, продавать билеты.

ШЭРОН. Работать в кассе — он с этим справится. У него хорошо получается с народом.

ТЕРЕЗА. Да. Только придётся надеть униформу, чтобы прикрыть татуировки. Когда люди приходят в театр целыми семьями, им не очень хочется читать у кого-то на лбу слово «тошнота».

ШЭРОН. Это ерунда. Ты бы видела, что написано у него на…

Вошедшие с улицы Пэм и Бетти не дают ей договорить.

ПЭМ. Привет ещё раз!

БЕТТИ. Ну, вот и мы.

ПЭМ (Шэрон). Ты знакома с матерью Майкла?

ШЭРОН. Вообще-то нет.

ПЭМ. Это Бетти. (Бетти) Это Шэрон, мама, она была секретаршей у Майкла.

ШЭРОН. М-м, личным помощником.

Шэрон и Бетти пожимают друг другу руки.

Приятно познакомиться, Бетти!

ТЕРЕЗА. Ты как, бабушка?

БЕТТИ. Спасибо, неплохо.

ТЕРЕЗА. Тебе что-нибудь приготовить?

БЕТТИ. Горячий шоколад.

ТЕРЕЗА. Не могу, извини. Есть только суп.

БЕТТИ. А?

ТЕРЕЗА. Суп! Есть с гренками, есть без.

БЕТТИ. А-а… без.

ТЕРЕЗА. Значит, куриный.

Бетти смотрит растерянно. Тереза готовит суп.

Печенье вон там. Есть простое со смородиной и шоколадное диетическое. В простом, кажется, меньше калорий.

ШЭРОН. Съем-ка я ещё одно. (берёт печенье)

ПЭМ (Бетти) . Хочешь печенье?

БЕТТИ. Это какое, имбирное?

ПЭМ. Диетическое.

БЕТТИ. Нет, спасибо. Не надо. (берёт печенье) .

ПЭМ. Садись, мама, отдохни. (Бетти садится) Она всё ещё в себя прийти не может. Проснуться однажды утром и оказаться владелицей театра. Не каждый из нас готов к таким сюрпризам.

ШЭРОН. Уж мне-то не рассказывайте. Вот я, блин, приторчала. Всё будет суперкруто, я уверена. Просто кайф.

ПЭМ. Кайф?! Ну…возможно. Хотя я бы не стала надеяться, что присутствие любовницы Майкла будет нам в радость. С её-то подтяжками на лице и в трико из лайкры.

ТЕРЕЗА. Она не носит трико.

ПЭМ. А ты что, сама не видала? Как будто два килограмма свиных отбивных засунули в мешок, куда помещается только полтора.

ШЭРОН. Давно вы с Майклом расстались?

ПЭМ. Уже несколько лет. Пока Тереза училась в университете. Папа решил вернуть потерянную молодость — тут-то Джеки его и подцепила. Не удивлюсь, если и он от неё смог кое-что подцепить.

БЕТТИ. Майкл был придурок. Не знаю, откуда в нём это. Но таким он был всегда — никогда не знаешь, что учудит. Умом-то он никогда не блистал, если уж честно. Я всегда ему об этом говорила. Вот брат у него — все экзамены сдавал, все экзамены до одного. А Майкл — нет.