Василий Сигарев - Гупёшка

Паша кивает.

С тридцать седьмого года он. Пятнадцатого июня родился. Запомнили?

Паша кивает.

Может, запишете лучше?

ПАША.У меня память хорошая. Так запомню.

ТАМАРА.Ладно тогда. Там, наверно, справочное у них какое-то есть. Вот вы в него и обратитесь. Правда, Ивановых Яковов Петровичей там несколько может быть. Тогда вы того спрашивайте, который от печени умер. Если спросят, кем приходитесь, скажите, что от дочери. С весточкой. Вот. Хотя там, наверно, и не спросят. Там ведь все по-другому. Лучше. Но вы на всякий случай знайте, что говорить. А потом, когда его разыщете, скажите, что я, его дочь Тамара, прожила очень счастливую жизнь. Так. Что еще? Прожила очень счастливую жизнь. Только вот в рай не смогла попасть, потому что не заслужила. А не заслужила потому, что не плакала, а только злилась на свою дочь, когда та лежала на столе в гробу мертвая. И еще потому, что, будучи в законном браке и живя, в принципе, счастливо, иногда завидовала женщинам из кин, которых видела по телевизору. А также потому, что один раз пригласила в гости незнакомого мужчину и пила с ним вино. И даже хотела, чтобы он… чтобы он поцеловал ее. Хотя бы в щеку. Или в лоб. Вот. Только вы не говорите, что это вы были. А то он горячий. Налупить вас может. Побить, в смысле.

ПАША.Это правда, Тома?

ТАМАРА.Что правда?

ПАША.Что вы хотели, чтобы я вас?..

ТАМАРА.Хотела… Простите.

ПАША.Не прошу. Потому что прежде чем прощать, нужно сперва обидеться. А я не обиделся. Я ведь и сам хотел…

ТАМАРА.Вы… хотели?

ПАША (подходит) . Хотел. И сейчас хочу.

ТАМАРА.Правда?

ПАША.Правда.

ТАМАРА.А можно?

ПАША.Можно.

Пауза. Головы начинают очень медленно сближаться и тут… Распахивается дверца шифоньера, и из него выходит мужик. Тамара и Паша вздрагивают, смотрят на него.

МУЖИК (улыбается) . Ну че, голубки? Финиш а-ля комедия.

Итак… Все та же обычная вселенная, все та же обычная галактика, все та же обычная планета, все та же обычная (мягко выражаясь) страна, все тот же обычный город, все тот же обычный дом, все та же обычная (только однокомнатная) квартира, все та же обычная обстановка. А вот ситуация уже не совсем обычная — он, она и сова он. Двое мужчин и женщина. Любовный треугольник. А значит, что-то будет.

Итак…

МУЖИК (улыбается) . Ну че, голубчики, попались? Все. Финиш а-ля комедия.

ТАМАРА.Леня..

МУЖИК. Он самый.

ПАША.Вы… Вы же…

ЛЁНЯ.Спокойно, друг мой, спокойно. Не нужно бросаться в окна. Гадить от ужаса в штаны тоже не стоит. Так. И что там еще делают в таких ситуациях? Ничего этого не нужно. Крови не будет.

ТАМАРА.Леня, это Паша…

ЛЁНЯ.Паша? Ой, какое приятное имя. Манная паша. Или он овсяная паша? Или гречневая? Ну, здорово, Паша. (Протягивает руку. Пауза) . Чего же вы, Паша, не удосужите меня? Может быть, высокое звание рогопроизводителя вам претит якшаться с нами — с теми, кто эти рога носит? А?

ПАША.Вы… Вы же…

ЛЁНЯ.Ой, молчите, друг мой Паша, молчите. Я знаю, о чем вы хотите меня спросить. Вас интересует, каким же это таким образом я… я, который по всем законам логики должен в данную минуту (поглядел на часы) любоваться чудеснейшим заводским ландшафтом из рабочего кабинета, вдруг, как Дэвид Копперфильд, простите за выражение, вылупляюсь из этого (следующее слово он произносит с акцентом) шифоньера. Так ведь, друг мой Паша? Вы об этом хотели меня спросить? (Смотрит на Тамару.) Так ведь, подруга дней моих суровых? Об этом? Ну, так вот… Объясняю. А вы пока присядьте, друзья мои. Умаялись, поди. Истомились. Ох, нелегкая это работа — обеспечивать рогами население! Так оно ведь, друг мой Паша? Ну, да ладно, садитесь.

Не двигаются.

(Сквозь зубы.) Я сказал, садитесь.

Тамара и Паша садятся на диван.

Вот так. Можно бы и дальше поближе друг к другу. После всего, что между вами было, стесняться нечего.

ТАМАРА.Леня, а у нас ничего не было… Мы только пообщались. Чаю вот. И все.

ЛЁНЯ.Ой, только не надо, милая моя суровых дней подруга. Все у вас было. И на диване, и на столе, и в раскрытом окне. Так что давайте-ка поближе друг к другу. Ну…

Не двигаются.

Не хотите? Ну, и не надо… Так о чем это я? Да… Сперва покурить. (Достает сигарету, разминает.) Вы не поверите, друзья мои, как, сидя там, мне хотелось курить. Боже мой, что я вынес! Какую пытку! Боже мой! (Сунул сигарету в рот, поджег, глубоко затянулся, закатил глаза.) О-о-о-й! Какой кайф! Мама родная. (Затянулся.) Какой кайф! Но не надо мне вам объяснять, что это такое, друзья мои. Вы только что пережили такие сладостные минуты своей жизни, что вот это (показал на сигарету) ничто, жалкий суррогат по сравнению с тем, что довелось испытать вам. Ой, как вы кричали! Словно это не люди, а ангелы, сбросив крылья, предались страстной плотской любви.

ТАМАРА.Леня, мы не кричали. Это чайник…

ЛЁНЯ.Вы правы, подруга моя милых суровых дней. Вы не кричали — вы пели, вы вещали миру о своем счастье. (Вдруг замолчал, поглядел на сигарету.) Где пепельница?

ТАМАРА.На кухне. Принести? (Протянула руку.) Или вот сюда можно.

Леонид собирается стряхнуть пепел в ее ладонь.

ПАША (хватает ее за руку) . Тамара, вы что?!

ТАМАРА.Ничего, я привычная.

ПАША.Я не позволю. У вас ожог будет.

ТАМАРА.Не будет у меня никакого ожога.

ПАША.Будет.

ТАМАРА.Не будет. Отпустите мою руку, пожалуйста. (Вырвала руку, протягивает Леониду.) Не знаете и лезете. А Лея лучше знает. Он умнее вас.

ЛЁНЯ.Ну че, голубки, разобрались?

ТАМАРА.Разобрались. Леня, стряхивай.

ЛЁНЯ.Уберите руку, подруга суровых дней, моя милая. Я не Лаврентий Берия, чтобы позволять себе такое. (Склоняется к Тамаре.) Дуй-ка за пепельницей.

ТАМАРА (вскочила) . Ага. Я туда и назад. Мигом.

ЛЁНЯ.До трех считаю. Раз…

ТАМАРА.Я сейчас… (убегает) .

ПАША.Вы… Вы же… Это подло.

ЛЁНЯ (приложил палец к губам) . Тс-с-с… Не надо комментариев. Ты лучше скажи, на какой хрен ты Ротару мне порвал?

ПАША.Да как вы можете о какой-то…

ЛЁНЯ.Тс-с-с…

Читать дальше